Новая земля (Новь)

Но лишь къ двнадцати часамъ на "Углу" собираются молодые, свободные люди, имющіе возможность длать что хочется и долго спать. Тамъ стоятъ нсколько замчательныхъ лицъ: Мильде, Норемъ и Ойэнъ, двое изъ нихъ въ пальто, одинъ въ плащ, - Оэйнъ. Холодно, они мерзнутъ; они стоятъ, погруженные въ свои собственныя мысли, и не разговариваютъ; даже когда неожиданно появился между ними Иргенсъ, въ хорошемъ расположеніи духа и изящный, какъ самый изящный человкъ въ город, разговоръ не принялъ боле оживленнаго характера. Нтъ, было черезчуръ рано и черезчуръ холодно. Черезъ нсколько часовъ будетъ уже совсмъ другое. Ойэнъ объявилъ о своемъ самомъ послднемъ стихотвореніи въ проз "Спящій городъ", ему удалось сегодня ночью довести его почти до половины, онъ началъ писать на цвтной бумаг и нашелъ это очень удобнымъ. Нтъ, вы представьте себ тяжелый, давящій покой надъ спящимъ городомъ; его дыханіе, — это потокъ, который можно разслышатъ на разстояніи десяти миль. Проходятъ часы, проходитъ безконечно длинное, длинное время — вдругъ просыпается чудовище и начинаетъ потягиваться. Вдь можно изъ этого что-нибудь сдлать.

И Мильде высказалъ свое мнніе, что можно очень многое изъ этого сдлать, если все пойдетъ хорошо, онъ давно уже опять сдлался другомъ Ойэна. Теперь Мильде работаетъ надъ своими каррикатурами къ "Сумеркамъ Норвегіи". Да, онъ уже сдлалъ нсколько смшныхъ каррикатуръ и безпощадно высмялъ несчастное стихотвореніе.

Норемъ ни слова не говоритъ.

И вотъ на улиц появился вдругъ Ларсъ Паульсбергъ; журналистъ Грегерсенъ идетъ рядомъ съ нимъ, теперь группа стала увеличиваться, каждый ее замчаетъ, ихъ такъ много собралось на одномъ мст. Литература иметъ перевсъ, литература заполонила весь тротуаръ; люди проходящіе мимо, ищутъ предлога, чтобы снова вернуться и посмотрть на этихъ шестерыхъ мужчинъ въ пальто и въ плащахъ. Мильде тоже возбуждаетъ вниманіе; и у него нашлись средства для новаго костюма.

Грегерсенъ осмотрлъ этотъ костюмъ сверху до низу и сказалъ:

"Ты вдь не заплатилъ за него?"

Но Мильде не слышалъ его, все его вниманіе было обращено на одиночку, шагомъ хавшую по улиц. Ничего особеннаго не было въ этой одиночк, разв только то, что она хала шагомъ. А кто сидлъ въ ней? Дама которую Мильде не зналъ, хотя онъ зналъ весь городъ. Онъ спросилъ остальныхъ мужчинъ, знаютъ ли они ее; Паульсбергъ и Ойэнъ одновременно схватились за лорнеты и вс шесть человкъ внимательно уставились на даму; но никто изъ нихъ не зналъ ея.

Она была необыкновенно толста и сидла тяжело и развалившись въ экипаж. У нея былъ вздернутый носъ, она высоко держала голову; красная вуаль на ея шляп спускалась ей на спину. Только боле пожилые люди, оказывается, знали ее и кланялись, а она отвчала на поклоны съ выраженіемъ полнйшаго равнодушія.

Какъ разъ въ ту минуту, когда она прозжала мимо "Угла", Паульсбергу промелькнула мысль и онъ сказалъ улыбаясь:

"Но, Боже мой, вдь это фру Гранде, фру Либерія".

Теперь и остальные узнали ее. Да, это была фру Либерія, прежняя веселая фру Либерія. Журналистъ Грегерсенъ даже поцловалъ ее какъ-то разъ, 17-го мая, подъ веселую руку. И ему вспомнился этотъ день. Это было давно, очень давно. "Нтъ, неужели это была она" сказалъ онъ. "Какъ она пополнла. Я совсмъ не узналъ ея, я долженъ былъ бы поклониться".

Да, это вс должны были бы сдлать, вс знали ее.

Но Мильде утшилъ себя и другихъ, говоря:

"Какъ можно ее узнать, если встрчаешься съ ней такъ рдко? Она никогда не вызжаетъ, нигд не показывается, ни въ чемъ не принимаетъ участія; она постоянно сидитъ дома и массируется. Я тоже долженъ былъ поклониться, но… Но я отношусь легко къ этому преступленію".

Иргенсу вдругъ пришла ужасная мысль; онъ не поклонился, фру Гранде могла разсердиться на него за это: она можетъ заставить своего мужа измнить его мнніе относительно преміи. Да, она имла очень большое вліяніе на мужа, это было всмъ извстно; что если завтра днемъ адвокатъ пойдетъ съ докладомъ къ министру.

"Прощайте!" сказалъ вдругъ Ингенсъ и побжалъ. Онъ бжалъ, бжалъ, сдлалъ цлый кругъ, это еще счастье, что фру Гранде хала такъ тихо, онъ могъ пойти напрямикъ и догнать ее. Когда онъ вышелъ на главную улицу, ему посчастливилось: фру Гранде увидла его низко кланяющуюся фигуру. Онъ поклонился, да, онъ остановился смущенно, снялъ шляпу и поклонился. А она кивнула ему изъ своей одиночки.