Новая женщина, или Кругосветка на колесах

Дневник Мэри. Конец лета. Душистый воздух, ветра нет. И цветы, и шмели… Воркуют горлицы, чирикают воробьи, фыркают лошади, собак не слышно. И трава… Пахнет скошенной травой. И колосья… Тянет дымком. И лазурь… Небо залито ровной синевой. Лежу на краю оврага на сухом душистом сене и чихаю, в носу щекочет… Полуденный зной… По оврагу бежит ручей, вдали серебристая лента извилистой реки. Вдоль оврага бревенчатые дома, как пряничные, каждый с резным крыльцом, ставни ярко разрисованы кувшинами с пышными букетами. Рядом со мной торчат из травы любопытные детские головки, хихикают после каждого моего чиха, а я делаю вид, что не замечаю их. Я наблюдаю, как белолобый черный котенок играет с лентами на моей шляпе. Наверно, это их котенок…

Передо мной стоит полногрудая хозяйка, приветливо улыбается. Детские головки выглядывают теперь из-за ее широкой юбки. На шее крупные красные бусы в три ряда, голова покрыта тонким зеленым платком с красными цветами. Загорелыми руками подает мне горшочек с холодным молоком и большой ломоть белого хлеба. «Кушайте на здоровье, дорогая гостья!» Это не сон, а мирная картина в богатых плодородной землей краях. Или сон?.. Хрустит корочка теплого хлеба – значит, не сон.

Вдруг резкие энергичные голоса. Мужчины спорят о чем-то. Осторожно приподнимаюсь, вытягивая шею. Велик и поклажа на месте. Встаю. Долго же я отдыхала – сиденье успело запылиться. Нежданная встреча – студенты на каникулах, представились, узнали кто я, и тут же пригласили в усадьбу. Нечаянная радость – душистое мыло, ванна с теплой водой и мягкая постель! Необыкновенная везуха!

Дом полон гостей, но места всем достаточно. У меня персональная комната – впервые в жизни! Русские дворяне живут на широкую ногу. Обедать без гостей у них не принято, стол накрывают не меньше чем на 12 персон.

Утром за чаем познакомилась с интересным человеком по фамилии Хлебников. На мою удачу он орнитолог, направляется (с малолетним сыном) к месту службы на Каспий (море?). Прекрасно говорит по-английски. Искренне улыбался и признался, что впервые видит американку. Потом горячо рассуждал о неисправимом ущербе, который европейские завоеватели нанесли первозданной Америке. «Вот что я вам скажу, – подняв вверх указательный палец, – американским индейцам разных племен следовало объединиться и издать указ, запрещающий иностранцам въезд на их земли. Тогда не случилось бы зверского уничтожения несчастных бизонов, антилоп и других живых существ, включая самих индейцев. А черные рабы? Их положение ужаснее четвероногих млекопитающих, уничтожаемых с санкции государства!» Студенты горячо поддакивали. Кто бы спорил – и я согласна.

«Животные счастливее нас, потому что они у себя дома, м остается только пастись или охотиться и поедать друг друга соответственно инстинкту: разве перепелка, голубь и куропатка не естественная добыча для ястреба? Взгляните на нее, на землю-мать, которую Бог дал ее обитателям. Разве не ясно, что она со своими растениями и лесами предназначена исключительно для животных? Что найдется на ней для нас? Ни-че-го. А для них всё вокруг, пещеры, деревья, листья, реки – жилища, еда и питье.»

Орнитолог Х. видел, часами наблюдая за птицами, как они умирают. Дрозд сидел на ветке, а потом просто упал вниз, будто вырезанная из дерева игрушка. [Напиcать о нем в «Вестник Орнитологии», мне нравится его философия] «Я ем капусту и морковь, черт побери, ем лук, репу и редиску, – ем потому, что пришлось к этому привыкнуть, даже найти в них вкус, но ведь это же пища кроликов и коз, еда для коров и лошадей! Когда я вижу подсолнухи, то не сомневаюсь, что все это выращено землей для воробьиных и ласточкиных клювов, а никак не для нашего рта.»

Его сын поел совсем чуть-чуть, как птичка, и попросил разрешения выйти из-за стола. Молчун, фантазер и мечтатель, но любит говорить на заумном языке, не понятном для окружающих. Днем застала его на дворе. Худощавый мальчик широкими шагами мерял землю и широко раскидывал руки, будто расчищал себе путь среди видимых только его глазам существ. При этом что-то громко декламировал, ритмично, в такт движению рук. Смысла я не уловила, какой-то набор звуков. Хо-хо-хо! Куга-куга! Кулин-кулин! Шуугу-гу! Я подошла к нему поближе. Мальчик остановился и пару минут смотрел в сторону, будто стесняясь заговорить. Оказалось, причина не во мне. Во двор вошел человек в одеянии кочевника, слегка кивнул нам и направился к колодцу. Мальчик внимательно следил за ним. Человек набрал воды, наполнил большой медный чайник и пошел обратно, к низкорослой лошади, привязанной у забора. «Хомяк хомчуется хомчеваением, а калмык калмыкчаеванием» – громко и четко провозгласил мальчик. Рада, что успела записать. Как интересно наблюдать за людьми! Отец мальчика называет его Виктор, а сам ребенок представляется именем Веломир – да здравствует Велосипедный Мир!