Новая жизнь мистера Брайна

Не смотря на ранний час народу на вокзале была уйма. Суета чувствовалась уже перед входом. Джордж стоял возле буфета против центральной лестницы и пропускал в себя очередную чашку кофе. Майк, озираясь по сторонам, подошел к перилам, достал пухлый пакет и аккуратно положил его в урну; затем направился в лавку сладостей, где, слившись с толпой, стал делать вид, что выбирает себе конфеты. Очень скоро его внимание привлек уборщик. Пожилой мужчина в изрядно потрепанной форме неспешно подметал лестницу ступенька за ступенькой и все ближе и ближе подбирался к мусорнице, в которой лежал куш в размере его собственного жалования за всю жизнь.

За урной неусыпно следил и Джордж, у которого от выпитого кофе начали дрожать руки и дергаться веко. Еще двое людей Брайна топтались возле газетного киоска, одним глазом посматривая на Майка, другим следя за уборщиком.

И вот уборщик подходит к мусорнице, вытряхивает содержимое в большой бак и прихрамывая увозит его на тележке прочь.

Майк едва заметно кивнул и двое парней, побросав газеты на лоток, рванули через толпу и в два счета оказались рядом с уборщиком и преградили ему путь.

– Простите, сэр, мне нужно тут убраться! – растерянно пробормотал дворник, не понимая ситуации.

– Сейчас уберем! – сказал Майк и мощным левым хуком выбил из бедолаги сознание. Дворника подхватили двое и поволокли к выходу из вокзала. Майк шел впереди и раздвигая толпу приговаривал:

– Пропустите, пропустите, человеку плохо!

А один из охранников тихо добавлял:

– То ли еще будет!

Эванс, наблюдая эту картину уже отставил чашку в сторону и тоже хотел ринуться к выходу, но почему-то кинул взор на мусорный бак… и остановился. Что-то его насторожило. Что-то в его голове не складывалось. Тот факт, что белый пакет остался на тележке в баке, его не смущал – денег там не было, только резанная газета. А вот поведение дворника никак не увязывалось с текущей ситуацией… Его простая обескураженная физиономия наталкивала на мысль, что…

– О, черт! – вырвалось у Эванса. И не даром – два паренька лет по двенадцати, один из которых был тем самым посыльным, что доставил конверт с угрозами Брайну, а другой – фальшивым обувным чистильщиком, промышлявшим в отеле, подошли к баку, оставленному дворником, достали белый пакет и бежать.

– Майк, Майк! – заорал Эванс. – Сюда! – и сам пустился в погоню.

Джордж не видел куда бежал, главное для него было не упустить гаденышей из виду. Он даже не заметил, как сбил почтенную даму с коробками; и та с криком рухнула на каменный пол, толкнул какого-то мужчину от которого услышал много слов не столь интересных, сколь нецензурных, перелетел через нагромождение чемоданов и сумок, наступил какой-то собаке на хвост и опрометью помчался дальше, не чуя под собой земли.

Дело осложнилось тем, что Майк со своими ребятами не сразу уловили в чем дело. Но, потеряв драгоценные секунды, бросив уборщика перед выходом, они все же присоединились к Эвансу. А двое сорванцов с пакетом мчались вдоль перрона, мимо вагонов, к депо. За ними летел Эванс, потом двое охранников и последним завершал забег грузный Майк.

Когда перрон закончился, Эванс уже начал внимательно смотреть себе под ноги, потому как подвернуть голеностоп на шпалах – дело плевое и ужасно болезненное. А у сорванцов прыти было хоть отбавляй! Они запрыгнули на ходу в товарный состав, перелезли через вагоны и побежали дальше. Эванс, не смотря на семь чашек выпитого кофе, не смог повторить этот трюк. Зато его блестяще исполнили охранники Брайна. Они схватили беглецов и потащили в пустующее депо. Тут и Эванс подоспел:

– Ну, все, гаденыши, приплыли! – потом отдышавшись начал допрос: – Кто такие? Кто вас послал за пакетом?

Сорванцы стояли, словно в рот воды набрали, видно надеялись, что взрослые дяди не посмеют тронуть детей.

– Молчите? Ладно… Сейчас один очень нехороший человек испортит вам настроение на всю оставшуюся жизнь.

Очень нехороший человек – Майк пришел последним и выпалил, задыхаясь:

– Этих…засранцев… к Брайну…немедля!

– Не надо… он нас опять убьет! – засуетился один паренек.

– Что значит «опять»? ..

– А ну, шевелись, молокососы!