Новая жизнь Уилла Грэма (СИ)

Уилл вспоминает, с каким сожалением, почти болью Лектер смотрел на него, когда их прервал вой полицейских сирен. Вспоминает, как Ганнибал взглянул сначала на него, а потом на скальпель в своей руке. Уже позже, в больнице, придя в себя, он понял, что ровно в тот момент решалась его судьба.

- Ты хотел… - Уилл набирается мужества, чтобы озвучить очевидное, чтобы заглянуть в чужие глаза. - Закончить все на своих условиях?

В тишине пустой аудитории собственные слова звучат почти оглушительно, Уиллу кажется, что он слышит тонкий звон разбитого стекла.

- Да, Уилл, - почти нежно отвечает Ганнибал. – Закончить все сегодня.

Уилл закрывает глаза, глубоко вдыхает, собираясь с мыслями, и вдруг понимает, что испытывает почти… Облегчение?

Да, наверное, это самое правильно слово.

Он устал жить в страхе. Просыпаться по ночам от звука ветра, вздрагивать от каждого шороха и ждать, когда за ним придут. Ждать каждый час, каждую минуту, что вот-вот щелкнет замок на входной двери и уверенные шаги отмерят ступени скрипучей лестницы.

И если бы кто-нибудь спросил Уилла, что в его жизни было самым ужасным, то он бы ответил не задумываясь:

- Неизвестность.

Не убийство человека, не нападение серийного маньяка, не даже его способности.

Неизвестность – вот, что хуже всего. Она выматывает, как ничто другое.

И теперь Ганнибал здесь.

Все закончится.

Уилл открывает глаза, улыбается чуть рассеянно, светло.

- Я готов.

========== Часть 4 ==========

Они едут по заснеженной трассе, яркий свет фар выхватывает из темноты полосы дорожной разметки, редкие встречные машины и бесконечный снег, укрывающий их белой пеленой. Ганнибал за рулем, он выглядит спокойным и уверенным, не отвлекается от дороги, изредка переключает радио, которое вдруг разом перестает барахлить.

Уилл сидит на пассажирском сидении, равнодушный и уставший, его клонит в сон, он постоянно зевает, трет глаза. Ему почти все равно, куда они едут и зачем. Хотя последнее, конечно, для него не секрет: Ганнибал выразился однозначно. Уилл просто хочет, чтобы все прекратилось.

- Ты не хочешь знать, куда мы едем? – с легкой иронией в голосе спрашивает Ганнибал.

Уилл смотрит в окно: кругом заснеженный лес и темное, усыпанное звездами небо. Ему кажется смутно знакомым этот пейзаж, а на перекрестке он видит табличку.

- Ты ведь?..

- Мы едем к тебе, Уилл. Твоя стая, должно быть, не кормлена. Да и сам ты выглядишь уставшим.

Уилл думает, что Ганнибал похож на большого, сытого кота, который играет с пойманной мышью. Играет жестоко, не церемонясь, ведь исход один – он перекусит своей жертве хребет. От этих невеселых мыслей бок снова обжигает фантомной болью, Уилл неосознанным жестом касается шрама, растирает его, морщится. А потом ловит чужой взгляд, долгий и странно задумчивый.

Дальше они едут в полном молчании, лишь радио негромко наигрывает какую-то джазовую композицию. Уилла клонит в сон так сильно, словно ему подсыпали снотворного.

Он думает об Алане, думает о Джеке. Ему вдруг становится жаль себя так остро, почти невыносимо. Он вспоминает, как когда-то давно, когда еще были живы родители, он мечтал, что однажды все изменится: он вырастет и его больше не будут гнобить мальчишки из школы, а девочки перестанут воротить с него нос. Что у него будет своя семья, друзья и настоящая, взрослая жизнь.

И вот, ему уже за сорок, по утрам он видит на висках все больше серебра, линии морщин намертво въелись в кожу, а последние три года он только и делает, что ждет, когда же за ним придет маньяк, бывший его лучшим другом.

- Просыпайся, Уилл, мы приехали.

Уилл вздрагивает, он даже не заметил, как задремал. А они действительно приехали: собственный дом встречает его теплым светом окон. И это странно, ведь он помнит, что перед уходом погасил свет везде.

Псы встречают его радостной возней и мельтешением хвостов, они с жадным интересом принюхиваются к пакету с мясом, умоляюще заглядывают в глаза. А потом следом заходит Ганнибал, и собаки ластятся к нему, как к старому знакомцу.

- Они узнали тебя, - говорит Уилл скорее себе, чем Ганнибалу.

- Часто собачья память бывает вернее человеческой, - чуть улыбается доктор, проходит вглубь и закрывает дверь, снимает пальто.

Уилл следует за ним, настороженно и напряженно, словно гость в собственном доме. Когда они заходят на кухню, то все встает на свои места.

- Ты побывал здесь, - констатирует Уилл, разглядывая преображенное помещение.

- Побывал, - кивает Ганнибал. – Следовало все подготовить, иначе очарование нашего ужина могло бы быть испорчено горой немытой посуды.

Уилл смотрит на раковину, в которой еще утром громоздились тарелки и кружки, – чисто. Кругом вообще необыкновенно чисто: плита, кран, холодильник, все буквально сверкает. А стол накрыт крахмальной скатертью, сервирован фарфоровыми тарелками, хрустальными бокалами и серебряными приборами. Но что самое главное – в старинном канделябре посередине горят свечи. Тот, кто побывал здесь, ушел совсем недавно, свечи прогорели совсем чуть-чуть. Ганнибал бы не успел, но тогда кто?

- Эбигейл, - выдыхает Уилл прежде, чем успевает остановить себя.