Новая Зона. Кромешный свет

– Нет, я имею в виду, – прапорщик сделал вид, что ничего не видел, – во время лечения, согласно рекомендациям… А так – не больше других. По праздникам, под хорошую закуску…

Прапорщик замялся, почему-то вспомнилась двадцатипятилитровая канистра с краденым спиртом, стоящая дома на кухне под умывальником.

Майор сделал еще одну пометку, но Мареев на всякий случай подглядывать не стал.

– Скажите, а вы записи для чего делаете? – набрался храбрости прапорщик. – Доклад какой потом или?..

– Ну, я ведь психолог, потом заключение напишу в вашу историю болезни. Вы ведь хотите вылечиться и вернуться на службу? Вам могут страховку заплатить и, может, даже к награде представить. Ведь нешуточное дело – закрыли собой личный состав от обломков ротора. Как написано в докладной вашего начальства.

– Ну да, – уныло протянул Мареев, чувствуя, что не верит ему майор ни на грамм.

– Ну, давайте поговорим о том, что случилось тогда. Я ставлю перед собой цель победить вашу ретроградную амнезию и вернуть вас в строй здоровым.

– Измену родины шьете? – сердито спросил прапорщик, смутно вспоминая, что слово «ретроград» – политически ругательное.

– Ну, во-первых, не родины, а родине, во-вторых, не шью, откуда только у вас такой жаргон блатной? А в-третьих, дорогой Иван Андреевич, сдается, что вы мне, вашим же словарем пользуясь, парите.

– Что парю, что парю! – Прапорщик с упавшим в глубины темного ужаса сердцем понимал, что майор никакой не врач и что сейчас его будут так потрошить, что рваные раны на спине покажутся лаской юной девы.

– Вот если окажется, что у вас не боевое ранение, а бытовое, то ничего страшного – в глобальном масштабе – не произойдет. А если выяснится, что ваше начальство что-то скрывает, то это уже совсем другая история. И сговор, и групповое преступление, должностное и уголовное.

– Ничего я не знаю, – беспомощно ответил Мареев.

– Впрочем, к психологии, которую я в данный момент представляю, это не имеет никакого отношения.

Прапорщик сердито зыркнул на гостя.

– Тогда расскажите мне, если, конечно, помните, что за борт сел за десять минут до того, как вы получили травму?

– Не знаю.

– Как же не знаете? Вы же его разгружали! – Майор достал из своей добротной выделки кожаной папки фотографию.

На ней был снимок вполне удовлетворительного качества, видимо, с камеры наблюдения. На фото прапорщик Мареев собственной персоной стоял у аппарели, причем номер борта хорошо читался. В углу снимка были дата и время.

– Вот видите, за три минуты до того, как вас травмировало.

– А вам зачем? Разве это медицинские показания? – не очень уверенно возмутился Мареев.

– Я просто выясняю степень вашей амнезии.

– Не было такого. – Иван Андреевич уставился в крашенную зеленой больничной краской стену.

– Это снято с дисков системы безопасности аэродрома. Вы же знаете, все мониторится. Во избежание.

– Не может такого быть!

– Почему вы с такой уверенностью заявляете? Или, может, хотите весь ролик посмотреть?

– Скажите, товарищ майор, вы точно из медицинской службы?

– Ну, как вам сказать, психология – вещь настолько всеобъемлющая… Так как, ролик показать или мы поговорим по душам? Я сразу могу вам обещать, если я узнаю всю правду о том, как вы получили травму, то дальше этой палаты ни одно слово не просочится. Ни одно слово. По крайней мере, вы останетесь чисты, со страховкой, наградой и, возможно, с премией. А может, и повышение получите.

– С каких пор врачи повышение дают? – вяло спросил Мареев.

– С тех пор, как психология стала наукой, мы, психологи, способны на многое. А вы ничего не слышали о пентотале натрия?

– Это от чего?

– О, вы сразу уловили, что это медицинский препарат. Это не от чего, а для чего. «Сыворотка правды».

– Колоть будете?

– Зачем сразу колоть? Я к тому, что правду-то я всегда узнаю.

Прапорщик замолчал. На его лице читалась настолько тяжелая работа мысли, что казалось, по палате пронесся явный скрип.

– А давайте так! – Идея Марееву пришла в голову внезапно. – Вы скажете, что укололи мне, а я вам все расскажу!

– Я лучше не буду ничего колоть, никому ничего не скажу, а вы все расскажете. – Майор покачал головой, словно укоряя непослушного ребенка.

– Мне сказали, что все ролики с камер вытрут, никто ничего, а если проболтаюсь…

– Если вы так боитесь, у нас есть программа защиты свидетелей. Вы никогда не увидите никого из тех, кто вам так приказал. И будете служить под другим именем. Где-нибудь в тихом гарнизоне.

– Ага, в знойном Магадане…

– А Черноморский флот не тихое место? И теща у вас из Крыма…

– Что, и вправду в Крым?

– Вот видите, вы уже торгуетесь. Можно и в Севастополь, но учтите, формально вы умрете в госпитале от ран.

– Формально? – испугался прапорщик.

– Не бойтесь. И расширяйте свой вокабуляр. Мы организуем так, что все будут думать, что вы умерли. Вас похоронят с почестями. Не бойтесь! Кремируют!

– Жена может расстроиться…

– Может, но не будет. Вы с ней побеседуете.

– Ну, хорошо. А фамилия какая будет?

– Придумаем. Иванов, Петров, Сидоров. Прапорщик Сидоров. Даже красиво.

– Лейтенант Сидоров даже лучше… – осторожно заметил прапорщик.