Новая Зона. Синдром Зоны

Зашелестело «приложение № 114», разворачиваясь на полу легким пластиковым парашютом. Река, болота, серые квадратики бывших сел и деревень, тонкий пунктир – граница бывшего ПГРЭЗ, и оранжевой, толстой чертой – Периметр самой Зоны. Почти правильный овал с несколькими округлыми выступами – «граница 2009–2016». Тихая она, как Зотов и сказал. Как образовалась в старых границах, так никуда и не лезет, но и назад не сдает. Помню эту статейку. «Чищеная» память у меня теперь, надежная. Прошлое сгореть-то сгорело в голове, но свободного места много оставило, судя по всему. Так… что там было? Периметр не укреплен, ерунда – четыре спирали особой режущей проволоки с антикоррозионным покрытием и знаки предупреждающие. Местами и того нет – размотали по деревьям да столбикам полимерную ленту особо высокой прочности с оранжево-черными полосами, и для каждого дурака на трех языках написали на этой ленте о том, что незаконно за нее заходить. И не просто незаконно, а крайне опасно для жизни и здоровья. И ведь не лезут, что характерно. Но не оттого, что лента стращает, нет, сталкеры народ пуганый, его таким пустяком не проймешь. Причина гораздо проще – нет там нифига. Точнее, есть, конечно, но в количествах, не предполагающих наличия бродяг-старателей. Гадости там вроде бы тоже не так много, но, однако же, и от нее вполне можно сдохнуть. Просто лазили некоторые «наши» за реку в те еще времена, когда Лунь законы нарушал, был плохим и по этой причине от патрулей прятался. И бродяги обратно таки вернулись. Не все, конечно, а почти все, кроме одного отряда. Пустые, голодные, в не отбитых долгах на снарягу и злые как черти – ни одной вещицы им не досталось, ничего вообще. А из того несчастливого отряда в живых только двое остались, и оба молчком. Помню их: у одного взгляд бешеный какой-то стал, а у другого тихий, словно без мыслей. Перегорели сталкеры, ясное дело. Сидели в уголке, молчали и медленно сивухой накачивались, так забулдыгами и сгинули. Денег нет, снаряги тоже нет, и в Зону уже не ходоки – кто же перегоревших поить бесплатно будет? А что уж они там видели, почему у обоих крыша подтекать начала, так никому и не рассказали.

– Думаешь, там Пенка? – тихо спросила Хип.

– Не знаю, родная. Не знаю. Но предполагаю, что да. И ей надо помогать – что-то случилось паршивое. Мне показалось, точнее, приснилось, что она серьезно ранена или больна.

Хип вздрогнула.

– И мне… что будем делать, Лунь?

– Спокойно, стажер. Разрулим. Дай пять минут подумать.

Подумать. Ну, подумаем, значит. Мне в Зону Яковлевым ход заказан, с ним разговаривать бесполезно. Но Гавриил сейчас в ЦАЯ, под Москвой. Соответственно визировать и лично подписывать разрешительные путевки не станет. Уже хорошо… так. Белорусское руководство филиала НИИАЗ меня, естественно, лично не знает, хотя статьи старшего научного сотрудника, полевого инструктора НИИАЗ Семенова Андрея Владимировича наверняка видело. Да и карточка есть. Солидная такая, темно-зеленая, с круглыми печатями и моей физией на обороте – электронное удостоверение. И у Хип тоже карта – салатовая, с солнечной, улыбчивой фотографией, – и там уже не полевой лаборант, а младший научный, в штате. Но даже с этими железобетонными пропусками никто нас в Зону не пустит просто так. И думать можно забыть самим туда прорваться. А лезть дуром, через ленточку и дикарями, – серьезнейший риск и Пенку не найти, и на нары надолго присесть, и Институт подставить – у белорусов с этим крайне строго. Не заметишь ты маленькую камеру-регистратор в еловых ветках, которая на движение реагирует. Там объектив с ноготок, и корпус – чисто веточка-обрубыш, серой корой прикрытый. Камеры эти, конечно, не везде и предназначены в основном для регистрации разной живности, буде той вздумается из Зоны на «чистую» землю прогуляться. Но и нас «щелкнет» без проблем, и увидят коллеги из братской страны на фото совсем не зверюшек. Со всеми, как говорится, вытекающими. Сами не пройдем, короче. Выручай, Айболит. Выручай, дружище. Без тебя нам никак.

Молча поднявшись с пола и чуть не поскользнувшись на пластике карты, я подскочил к радиотелефону. Хоть бы Проф не выехал еще из гостиницы в Институт, так как там вся связь обычно или глушится, или улавливается любознательными спецами из отдела безопасности. Не сказать, что там работают пинкертоны, но рисковать все же не стоило. Мельком взглянул на часы – половина седьмого. Проф явно уже не спит – то, что он классический «жаворонок», я давно понял по совместным походам. После двух гудков профессор взял трубку.

– Доброе утро, Лунь. Что-то случилось?

– Доброе, Игорь Андреевич. Да, случилось. Нам нужно в Зону. В «Метастаз».

В трубке повисла долгая пауза.

– Я так понимаю, что это очень важно, иначе бы вы не звонили. Это связано с Пенкой, верно? – тихо спросил профессор.

– Да, Игорь Андреевич. Именно так.

Следующая пауза затянулась дольше, и я услышал, как Айболит тяжело вздохнул: