Новатор

Английский у него был даже приличнее чем у его папаши, и уж гораздо лучше, чем у нас с Жорой. Это был типичный представитель филиппинской золотой молодёжи — ярко одетый, броско подстриженный франт, закончивший как минимум Кембридж.

Мы с Жорой переглянулись и пожали плечами. Какая нам разница, где он будет стоять? Если бы с нами были девчонки, те бы весь остров излазили, определяя наилучшее место, а нам это было совершенно индифферентно.

Заметив то, что мы замялись с ответом, прораб предложил:

— Я думаю, что лучше всего будет вон там, у подножия горы. Не сильно высоко, чтобы не сдувало ветром и не сильно низко, чтобы был хороший вид на море и на остров.

— Окей, строй там, — согласились мы.

На этом наши переговоры закончились, прораб вернулся к своим прямым обязанностям — гонять рабочих, а мы ретировались с острова.

— Как же объяснить девчонкам, что сюда пока нельзя летать, — сокрушался Жора.

Мы с ним решили пока не говорить им, что строим дом на острове, чтобы сделать сюрприз.

— Да какая им разница куда летать, — хмыкнул я, — привезём их на соседний остров, они и разницы не заметят.

— Эти — заметят, — продолжал горевать Жора.

— Ну скажешь честно, будет, мол вам девчонки домик построен…

— Какоё же это сюрприз тогда, — хмыкнул Жора, — они будут ждать, нарисуют себе в голове идеальную картинку, а потом когда увидят — разочаруются.

— Соображаешь, — вздохнул я.

Впрочем, особенно ничего выдумывать и не пришлось — приближался конец полугодия и все связанные с этим радости вроде контрольных, тестов и разнообразных экзаменационных работ. Нам-то с Жорой от этого было ни жарко, ни холодно — у нас со школой в этом учебном году сформировалось взаимное отторжение и мы уже с полным основанием числились в числе самых непосещающих учеников. По этому показателю мы уделали даже Цацкина, который подозрительно попритих в последнее время. В любом случае учились мы, несмотря на плохую посещаемость, всё равно лучше его. Всё-таки мы были не какими-нибудь школьными хулиганами, а просто нам на учёбу не хватало времени.

Однако отношение ко мне и Жоре среди учителей по-моему было даже хуже, чем к хулигану Цацкину и его шайке. Они-то вполне вписывались в школьную концепцию, прочно сидящую в их учительских головах, согласно которой есть отличники-ботаны, есть среднее звено, из которого обычно выделяют любимчиков по тому или иному предмету, а есть бездельники-хулиганы. Основным отличием всех этих категорий от нас с Жорой было то, что учителей они всё-таки уважали и побаивались, а у нас двоих постепенно сформировалось мнение, что мы существуем где-то над всеми этими жалкими неудачниками. И уж конечно, учителя, зарабатывающие по несколько тысяч рублей в месяц, не могли вызывать уважения у нас, для которых достать миллион-другой долларов — дело на пару часов.

Очередное хвастовство Цацкина, что он вот-вот станет заместителем директора супермаркета, теперь уже казалось чем-то настолько смешным, о чём и говорить-то не стоит. А одноклассники велись и смотрели на него с открытым ртом.

Боже, — подумалось мне, — меньше года назад я так завидовал Цаце что у него столько денег и такая хорошая работа у отца, а теперь он не вызывает у меня ничего, кроме жалости.

Я думаю, что учителя прекрасно чувствовали перемену в отношении к ним с моей стороны и платили той же монетой. Даже если я приходил в школу и вполне доходчиво рассказывал домашнее задание, мне выше трояка никто не ставил.

Даже англичанка, поначалу хвалившая меня за усердие, стала явно занижать мне оценки после того, как я пару раз поправил её при всех.

Да и ладно, прав наверное Жора, что эта школа нам нафиг не нужна — он-то вообще в последнее время появлялся на уроках раз в неделю.

Но ему-то хорошо, его родители в курсе и он не боится, что их вызовут в школу. А я этого пока ещё опасался — всё-таки мои предки пока ещё были совершенно не в теме моих прогулов.

Другое дело девчонки — они у нас ответственные и Таня заявила мне, что занятий больше пропускать не будет. Женя, похоже, тоже питала к учёбе нездоровый интерес — но у той-то хоть школа хорошая, её отец в ещё при поступлении подсуетился, чтобы её в какую-то суперэлитную взяли, а Тане-то что? Ей ведь даже работать не придётся — деньгами мы вполне обеспечены.

Короче, месяц прошел практически в тоске и печали. Жора скрывался дома, Таня с Женей зубрили уроки, а я, пересиливая себя, ходил в школу, поскольку это было единственно-возможным вариантом проводить как можно больше времени со своей подругой. Я, конечно, делал попытки помочь Жоре, но тот занимался чем-то вроде молекулярной физики и расчётов кинетического взаимодействия молекул и я себя чувствовал там лишним — только отвлекал его без толку.

Пару раз мы слетали вдвоём на остров, чтобы проконтролировать процесс строительства, но и там всё было в полном порядке — филиппинцы явно успевали всё сделать в срок, ну или с минимальным опозданием. Им собственно успеть в срок было даже выгоднее чем нам, всё-таки застань их кто-нибудь за делом строительства на чужой территории, им бы наверняка не поздоровилось.