Новейшая оптография и призрак Ухокусай

– Однажды, незадолго до праздника усопших, мой хозяин продал меня одному бедному дворянину, замечательному художнику. Это он изобразил на мне красные пионы и подарил фонарик своей возлюбленной, чтобы я освещал путь душам ее предков, когда они в свой день решат посетить дом. Это тоже очень долгая и грустная история. – Огонек в Ухокусае качнулся, и в голосе явственно послышался вздох. – Если на то будет ваше желание, я когда-нибудь расскажу ее, а пока упомяну только те события, которые коснулись лично меня. Случилось так, что та девушка умерла. Но продолжала так сильно любить господина мастера кисти, что приходила к нему по ночам с кладбища. И я освещал ей дорогу во мраке. Много бедствий принесла эта любовь… Но сейчас важно то, что с той поры я поселился на кладбище и там на меня обратил внимание Князь Мертвых Мангайдо, повелитель всех усопших в провинции. Он пробудил во мне дремавшую душу и наделил меня способностями оборотня. Я верно служил ему и просил за службу лишь одного – чтобы он отпустил меня на поиски ненавистного Хочуто. Однако Князь отвечал: «Наберись терпения и жди». И я ждал… много лет, уже опасаясь, что Хочуто нет в живых. Но однажды предвидение Князя сбылось, и певец вернулся. Я возжаждал мести и устремился навстречу своей нынешней судьбе. Будет ли мне позволено рассказать так, как положено рассказывать подобные истории?

– Как тебе будет приятнее, – разрешил Сударый.

– Благодарю вас, господин молодой мастер оптографии. Итак, спустя много лет после того, как обрушился Шепчущий мост, и все-таки давно, очень давно…

Кончался короткий зимний день. Низко висящее солнце расчертило город длинными тенями, залило золотисто-розовым улицы и заглядывало в замерзшие окна.

Всего ничего оставалось до заката, когда внимание спросончан привлекло диковинное сооружение, снижающееся над ковролеткой. Возки на улицах замедляли ход, и прохожие останавливались, задирая головы, а по тротуарам неслись стайки мальчишек, радостно кричащих:

– Ступолет, ступолет!

Действительно, это было то самое воздушное судно, рождение которого взволновало покорителей воздушного океана и хозяев небесных маршрутов. Внешне напоминало оно две соединенные вместе плоскодонные лодки лакированного дерева с шестью бочонками, закрепленными по бортам. Ослепительно сверкали на солнце круглые иллюминаторы.

Ступолет затормозил над ковролеткой и стал снижаться, сильно качаясь. Ковролетчики все как один высыпали на посадочную площадку. Один из них, перекрестившись, проворчал:

– Летающий гроб…

Надо сказать, если бы не цилиндры ступ и остроконечная форма носа, чудо маготехники и впрямь изрядно бы напоминало домовину.

Первое замечание послужило как бы сигналом, по которому начали говорить все:

– Эка его мотает!

– Как пьяный, честное слово.

– Того гляди вышку нам снесет или крышу какую проломит…

По голосам, впрочем, чувствовалось, что, случись подобное на самом деле, ковролетчики бы вовсе не расстроились. У них бы появился прекрасный повод бранить чудо маготехники, ставя в пример свои ковры, способные приземлиться, «былиночки не шелохнув». А крыша что, ее починить – дело нехитрое…

Однако летун, управлявший необычным воздушным судном, дело свое знал. Саженях в четырех над землей умерил, а потом вовсе погасил болтанку и спустился плавно, как пушинка.

– Сумел-таки тягу выровнять, – поняли ковролетчики.

Один из них заметил:

– А серьезная штуковина, шестиступная. Я слыхал, обычно две-три ступы ставят – и хватает.

– Видать, издалече прибыли. Интересно, откуда?

Опознавательных знаков на борту не было никаких, из чего ковролетчики заключили, что ступолет столичный, а во чреве его сидят государственные чиновники.

Видно, не ошиблись: это стало ясно, когда кормовая часть распахнулась и выпустила пассажиров. Гражданское облачение двух важных господ никого не могло обмануть, с первого взгляда становилось ясно, что разумные – это служивые, но и не армейские, скорее из полицейского ведомства, тем более их сопровождавшие сильно напоминали приставов, хотя одеты были тоже в штатское.

Взяв пролетку, они куда-то умчались, и на посадочной площадке остался только летун в кожаной куртке, подбитой мехом. Его ковролетчики встретили радушно, проводили в харчевню, накормили-напоили, но в итоге остались им страшно недовольны, потому что летун оказался столичным франтом и вел себя так, будто не только его летательный артефакт, но и сам он лично были засекречены до невозможности. В общем, от простых разумных нос воротил.

Поэтому в тот день ковролетчики так и не узнали, что угадали и насчет столицы, и насчет полицейского ведомства. Все пока что оставалось тайной, в частности и то, почему ступолет прибыл со стороны ничем таким в особенности не примечательного Храпова.