Новейшая оптография и призрак Ухокусай

Де Косье не услышал выстрела, а вот извозчик услышал, да и лошадь тоже, так что остановилась как вкопанная саженях в тридцати от сударовского ателье.

— Извиняйте, барин, приехали.

— Что? Почему?

— Можете не платить, только дальше не едем. Очень нужно — пешком идите. А я полицию вызову, — добавил он и полез под тулуп за свистком.

— Зачем полицию? — встрепенулся де Косье, но тут разглядел, что дверь в ателье его проклятого конкурента высажена, несколько окон выбиты и вроде бы кто-то лежит. Он безнадежно опоздал…

Или еще нет? Стражей порядка пока не видно, значит, можно зайти, а там как знать, не подвернется ли бутыль с Ухокусаем? Сунуть ее в карман и удалиться, чтобы спокойно уничтожить предметного призрака, или разбить на месте…

— Ах да, полиция, конечно, — кивнул де Косье и соскочил с возка.

Народу к тому времени поблизости, естественно, не осталось, а иллюзии развеялись. Слыша, как льется за спиной тревожная трель, оптограф подбежал к дому. Опасливо косясь на человека с жезлом, лежавшего около оградки палисадничка, шагнул в дверь. Шарахнулся от распростертого подле входа мохнатого волколака и только потом разглядел результаты погрома.

В развороченной приемной, кроме оборотня, лежали еще две фигуры, зато все сотрудники ателье, хотя и помятые, были на ногах. Сударый держал наготове рапиру. Бледная девушка-секретарша прижимала к себе какую-то коробку. Хмурый дворник грозил обломком черенка усатому типу, руки которого как раз скреплял за спиной наручниками человек в штатском.

Чуть поодаль стоял домовой, почему-то яростно трущий рукавом губы и периодически отплевывающийся. Де Косье это особенно бросилось в глаза, потому что он никогда не слышал, чтобы домовые плевались.

— Я опоздал, — заговорил он; странно, но заготовленные фразы никак не складывались, с языка срывались только их обрывки: — Хотел предупредить… Слухи дошли…

Думал при этом де Косье совсем о другом: по крайней мере один из погромщиков арестован, значит, имя заказчика уже можно считать раскрытым, а в том, что Молчунов выдаст Франтуана, никаких сомнений быть не может. Сколь бы крепко сын ни держал на крючке этого господина, перед опасностью быть обвиненным в уголовном преступлении тот конечно же дрогнет. Ну а сыну ничего не останется, кроме как рассказать об интересе Кривьена!

Поэтому де Косье, говоря, бдительно обшаривал помещение глазами. Тут ли Ухокусай? Без чудесных очков понять это было бы трудно даже в обычной обстановке, не говоря уже о разгроме, но, во всяком случае, бутыли-ловушки нигде не вид…

Ах нет, очень даже видно! Вот она, лежит себе у ног Непеняя Зазеркальевича, а тот и ухом не ведет. Мог бы сообразить: вот-вот прибудет полицейское подкрепление, от Ухокусая нужно немедленно избавляться…

— Какие слухи, мсье? — очень кстати спросил Сударый.

— Самые нелепые! — воодушевленно воскликнул де Косье, выразительно указывая глазами на полицейского, который, по счастью, на почтенного оптографа не смотрел: его занимали другие погромщики, похоже, всего лишь раненые, а не убитые; ну, теперь даже самой слабой надежде, что участие Молчунова не раскроется, конец! — Вообразите, в народе поговаривают, будто кто-то из нас, оптографов, прячет Ухокусая! То есть, я хочу сказать, призрака Свинтудоева. Знаете, я ни на секунду не поверил, будто эти бредни могут иметь какие-то последствия, но на всякий случай решил все же предупредить вас… Но, к сожалению, опоздал…

Однако болван Сударый нипочем не желал замечать намеки! Едва ли слушая своего достойного конкурента, он спросил у девушки:

— Как он?

— Контузия, — ответила та и протянула коробку домовому: — Переплет, будь добр, подержи.

— Тьфу, гадость какая… — снова плюнул домовой, но явно не по поводу коробки или ее содержимого. — Я у себя положу пока, ладно?

— Хорошо, — кивнула девушка и добавила: — Прихвати, пожалуйста, аптечку.

Домовой растворился. Упырь помог полицейскому в штатском сковать чарами и наручниками волколака. Де Косье, якобы для того чтобы не мешать им, отошел и приблизился к Сударому.

— Такие ужасы — и все из-за какого-то Ухокусая, — понизив голос, предпринял он новую попытку достучаться до заторможенного сознания конкурента. — Трудно, конечно, вообразить, будто полиция способна всерьез воспринять такие инсинуации, но что, если хотя бы в рабочем порядке стражи закона будут вынуждены проверить информацию? Это приведет к большим сложностям…

— Не беспокойтесь на этот счет, мсье, — с возмутительным равнодушием отмахнулся Сударый. — Вереда, надень что-нибудь, холодно же.

По приемной гулял морозный ветер, однако разгоряченные схваткой обитатели сударовского дома как будто не замечали этого. Девушка по имени Вереда покачала головой:

— Все в порядке, Непеняй Зазеркальевич.

Материализовался домовой по имени Переплет и протянул ей аптечку. Достав подходящий амулет, Вереда шагнула к полицейскому:

— Позвольте, я заговорю вашу рану.

— Сначала нужно позаботиться об арестованных…

— Подождут! Повернитесь, — потребовала девушка.

А симпатичная. У этого молокососа, надо признать, неплохой вкус…