Новейшая оптография и призрак Ухокусай

— Я вижу в вас пытливый ум, иначе, верьте, пальцем бы не шевельнул ради вас. Благотворительность мне чужда. Иное дело — помочь разумному, обладающему и умом, и волей. Тем более мне это ничего не стоит: для меня Ухокусай — пройденный этап, и все, чего я мог достичь, изучая его уникальные свойства, уже достигнуто. Кстати, эмульсия для полноценной ночной съемки была мной найдена именно в попытках зафиксировать предметного призрака. Полагаю, вы сможете прочитать об этом уже в апрельском номере «Магии и жизни». Там же, надеюсь, будут размещены и снимки, сделанные мной с воздуха во время упомянутого вами сеанса ночной съемки. Что же касается моего якобы злого умысла — выбросьте из головы. Ухокусай сбежал от меня примерно месяц назад.

— Сбежал? Как?

— Каюсь, по моей небрежности. Как я уже сказал, в тетради вы найдете уловляющее заклинание для предметного призрака. Важнее всего первая фаза, состоящая из трех тактов, она производит захват. А я однажды попытался сделать снимок Ухокусая, удерживая его всего на двух тактах. Он вырвался и исчез прежде, чем я успел что-либо предпринять. Уже на следующие сутки он начал охоту в городе, в чем вы можете убедиться, если раздобудете достоверные сведения о череде нападений. Так что я никак не мог подбросить его в ваш дом. Надеюсь, вы удовлетворены?

— Больше, чем ожидал, — сказал Сударый, вставая. — Я очень благодарен вам, мсье де Косье, и за откровенность, и за помощь.

Он протянул руку, и закордонец энергично пожал ее.

— Но почему же вы молчали столько времени?

— А почему я должен был говорить? Волей судьбы у меня в руках оказался уникальный объект для исследований, и ничто не заставило бы меня отказаться от столь выгодного приобретения.

— Свинтудоева винили за преступления, совершенные Ухокусаем…

— Ах, оставьте! Свинтудоев был сумасшедшим, а учитывая эмоциональную восприимчивость предметного призрака, еще неизвестно, кто по-настоящему ответственен за парикмахерские выходки. И уж, во всяком случае, помочь я вам решил отнюдь не из желания послушать мораль.

— Что ж, позвольте еще раз поблагодарить вас…

Непеняй Зазеркальевич не стал брать извозчика и отправился домой пешком. Ему хотелось еще раз обдумать состоявшийся разговор, который, хотя и завершился на диво успешно, все же оставил в душе неприятный осадок.

От начала и до конца нить разговора крепко держал в руках де Косье. Сударому оставалось только уныло признать, что детективная стезя не для него. Мало поработать головой, надо еще уметь воспользоваться своими знаниями. Между тем, если бы не добрая воля конкурента, он ничего бы от него не добился.

Угрозы разоблачения не могли подействовать на де Косье, потому что он невиновен. Как ни подозрителен казался ночной полет над крышами Тихомировской улицы, один-единственный факт разбивал все догадки: нападения Ухокусая начались раньше.

«А может, соврал де Косье? — шевельнулась в душе робкая и, если вдуматься, глупая надежда. — Зачем это нужно, чтобы де Косье оказался виновен? Ради сомнительного удовольствия непременно настоять на своем? Или, того хуже, ради „морального права“ тыкать в конкурента пальцем и приговаривать: „Всегда-то он мне не нравился“? Фу как пошло…»

Да и проверить слова конкурента нетрудно. Сударый не помнил, публиковалась ли уже в газетах хронология нападений Ухокусая, но в крайнем случае можно обратиться с вопросом к Немудрящеву, тот вряд ли откажет в любезности.

Кроме того, будь де Косье виновен, зачем бы стал дарить духовиды и ловушку?

Значит, Ухокусай действительно сбежал. Совершил несколько нападений и… почему-то обосновался в оптографическом ателье.

Сударый замедлил шаг, потом и вовсе остановился, в задумчивости ковыряя носком ботинка откинутый на край тротуара снег и невидяще глядя на прохожих.

Странно. В одном оптографическом ателье Ухокусая уже поймали, зачем же он остановился во втором? Конечно, трудно понять мотивы настолько необычного существа, но…

И вдруг Сударому вспомнилось: «…Вы приписываете мне какой-то злой умысел… Не могу, правда, вообразить, какой именно…» Так сказал де Косье вначале, а потом закончил словами: «Так что я никак не мог подбросить его в ваш дом».

«Спокойно, — сказал себе Сударый. — Наверное, сам же я и произнес это обвинение? Но нет, таких слов я не говорил. Правда, де Косье действительно летал над моей крышей, значит, догадаться о том, что я имею в виду, было несложно… Или сложно?»

Сударый попытался представить себя на месте владельца «Наилучшей оптографии»: «Вот ко мне приходит молодой конкурент, которого я считаю сопляком и дилетантом, начинает на что-то намекать угрожающим тоном. Я знаю тайны Ухокусая, но понятия не имею, что с ним сделалось после того, как он сбежал от меня… Я могу догадаться, что этот наглец недоволен моим ночным полетом над крышей его дома… Но из чего я вывожу, что Ухокусай у него в доме?

Логичнее предположить, что конкурент, хоть он сопляк и дилетант, пошел по тому же пути, что и я, то есть заинтересовался необычным явлением, стал читать соответствующую литературу…»