Новелла по мотивам серии «Тираны». Храм на костях

Он был далеко не единственным человеком, обладавшим фигуркой, из тех, кто оказались в соборе в этот час. Невероятно, но фигурка имелась даже у одного из убийц, преследовавших Андре улицами Рима. Разумеется, Андре не знал об этом. Но он знал — единственный среди всех, — что ловушка захлопнулась. Он понял это, когда последний из убийц вошёл в базилику, и вверху, затрещали и ожили камни.

Франческа Альти, Рашид Харунди и Андре Колонна были тремя звеньями одной цепи. Тремя нитями паутины, сплетённой пауком Родриго Борджиа. Всего таких нитей было тринадцать. Чёртова дюжина — замечательное число, символичное в сложившихся обстоятельствах. Конечно, это ничтожная часть от общего количества артефактов, но всё начинается с малого. Родриго не мог завладеть всеми предметами, о существовании которых ему удалось узнать — он слишком ценил свою жизнь. Но если ими не могут владеть Борджиа, ими не будет владеть никто.

Он подыскал для них хорошее место.

Одним из звеньев цепи стал и Доминико Танзини. Он явился в Рим с намерением испросить аудиенции у кардинала Джулиано делла Ровере, славившимся своей ненавистью к папской семье. Он не дурак был, этот «святой», и понимал, что со дня их с Родриго встречи живёт в долг. Родриго ему не мешал. Он позволили Танзини приехать в Рим, не препятствовал, когда тот послал делла Ровере весточку. Они должны были встретиться в соборе Святого Петра после мессы, которую проводил кардинал. Однако делла Ровере ушёл раньше (Родриго, несмотря ни на что, не готов был избавиться от делла Ровере, которого мечтал однажды переманить на свою сторону). Танзини вошёл в базилику, опустевшую после богослужения, когда в ней не было никого, кроме тринадцати человек, каждый из которых носил у тела фигурку из серебристого металла. Едва последний из них переступил порог, потолок собора рухнул. Четыреста пудов камней, штукатурки и железных свай погребли под собой артефакты и их владельцев. Не выжил никто.

Эта трагедия потрясла весь Рим. Папа лично отслужил заупокойную мессу, заверив скорбящую родню, что братская могила в храме послужит для погибших кратчайшим путём на небеса. Случившееся было расценено как знак свыше — пришла пора перестроить древнюю базилику, возвести на останках новый собор. Теперь, правда, работа усложнилась в разы, ведь требовалось разобрать завал, не разрушив собор окончательно. Папа всё оттягивал начало строительных работ. И, в конце концов, когда кардинальская коллегия почти уговорила его безотлагательно этим заняться, в семье Борджиа случилось горе. От рук неизвестных убийц жестоко пострадал Альфонсо Арагонский, супруг Лукреции. Через несколько недель он умер. А вскоре после этого скончался и сам Родриго Борджиа.

Воистину, пути Господни неисповедимы.

Если бы Родриго спросили, кого из своих возможных преемников на святом престоле он считает наиболее нежелательным, он, не колеблясь, назвал бы Джулиано делла Ровере. Но если бы его спросили о наиболее вероятном кандидате, ответ был бы тем же.

Через неделю после странной, скоропостижной и окутанной зловонным духом убийства смерти Родриго Борджиа конклав избрал нового папу. Обошлось без сюрпризов: все согласились, что делла Ровере ненавидел Борджиа больше прочих, а значит, скопил достаточно энергии, чтобы разрушить всё, что возводил Родриго. Это всех устраивало.

Кардинал делла Ровере вступил на престол Святого Петра; не мудрствуя лукаво, он принял имя Юлия II, нарушив этим традицию, согласно которой новые понтифики меняли свои имена. Джулиано, став папой, остался всё тем же Джулиано — злобным, склочным, целеустремлённым, полным решимости уничтожить всё, что сделали Борджиа. Теперь у него появилась, наконец, такая возможность, и он ликовал. Сбылось предсказание, сделанное годы назад неизвестным человеком в маске, который уговорил делла Ровере убить Хуана, сына папы. Делла Ровере не знал, зачем и кому понадобилась эта смерть, но выполнил просимое не без затаенного удовольствия — и в награду получил обещание стать понтификом. Став им, делла Ровере предпринял немало усилий, чтобы разыскать того загадочного человека. Но тщетно — он будто канул в Тибр. Хотя почему «будто»? Именно в Тибре заканчивают свои бурные жизни многие авантюристы.