Новеллы

— Так знай же, — сказал араб, — что есть много бесстыдных женщин, познавших мужчин без числа, однако детей ни у одной из них нет, я же, который домогаюсь и овладеваю каждой приглянувшейся мне женщиной, имею большое потомство. Из этого явственно следует, что несправедливость по отношению к женщинам — это одна из тайн Аллаха, роптать на которого тщетно. Аллах велик и славен, он единствен в своем величии, всемогуществе и справедливости, но пути его неисповедимы. Жены мои, которые избалованы и изнежены свыше всякой меры, в муках рожают детей, терзая своими криками мое сердце, мы же, мужчины, от этих мук избавлены. Это несправедливо, но если ты не знаешь другого средства исправить эту несправедливость, кроме как позволить женщинам делать то, что делают мужчины, а мужчин заставить делать то, что делают женщины, ты, может, еще предложишь мне рожать детей? На это я могу ответить лишь: на то нет воли Аллаха. Это значило бы пойти против природы.

— Я знаю, что нельзя идти против природы, — сказала чернокожая девушка. — Ты не можешь рожать детей, но почему бы женщине не иметь нескольких мужей и рожать детей при условии, что у нее не будет больше одного мужа зараз?

— К несправедливостям Аллаха, — сказал араб, — можно причислить и его повеление, что последнее слово должно всегда остаться за женщиной. Я умолкаю.

— А что получается, — спросил художник, — когда пятьдесят женщин собираются вокруг одного-единственного мужчины и каждая говорит свое последнее слово?

— Получается ад, в котором этот один-единственный мужчина искупает все свои грехи и ищет прибежище у милосердного Аллаха, — сказал араб с чувством.

— Вряд ли мне найти бога там, где мужчины говорят о женщинах, — сказала чернокожая девушка, поворачиваясь, чтобы идти.

— Не найдешь ты его и там, где женщины говорят о мужчинах, — крикнул ей вслед скульптор.

Она махнула ему рукой в знак согласия и удалилась. Никаких новых приключений у нее не было, пока она не подошла к маленькой опрятной вилле, стоявшей в глубине не слишком искусно возделанного садика, в котором копался сухонький старичок с такими яркими глазами, что казалось: все его лицо — одни глаза; с таким большим носом, что казалось: все его лицо — один нос; со ртом, выражавшим такое лукавое ехидство, что казалось: все его лицо — один рот; и только когда чернокожая девушка собрала воедино эти три несовместимости, она поняла, что все его лицо — один сплошной интеллект.

— Извини меня, баас, — сказала она, — можно к тебе обратиться?

— Что тебе нужно? — спросил старик.

— Да вот хочу спросить, как мне путь к богу найти, — сказала она. — У тебя самое умное лицо, какое я когда-либо видела, вот я и решила спросить тебя.

— Войди сюда, — сказал он. — После долгих размышлений я пришел к выводу, что лучше всего искать бога в саду. Покопай вон там, может, и найдешь.

— Я его ищу совсем по-другому, — разочарованно сказала чернокожая девушка. — Пойду-ка я дальше. Спасибо тебе.

— И нашла ты его, ведя поиски по-другому?

— Нет, — сказала чернокожая девушка, приостановившись, — не сказала бы. Но по твоему способу мне искать тоже не нравится.

— Многие из тех, что нашли бога, потом разочаровались в нем, и всю остальную жизнь старались уйти от него. Почему ты думаешь, что тебе он придется по вкусу?

— Не знаю, — сказала чернокожая девушка. — Но у нашей миссионерки были стихи, в которых говорится: «Узрев того, кто выше нас, к нему любовью мы проникнемся тотчас».

— Поэт, написавший эти стихи, был дурак, — сказал старик. — Мы ненавидим тех, кто выше нас, распинаем их, травим ядом, приковываем к столбу и сжигаем заживо. Всю свою жизнь я старался по мере своих сил творить дела, угодные богу, и учить его врагов видеть самих себя в смешном свете, но скажи ты мне сейчас, что по дороге к нам приближается бог, и я спрячусь в ближайшую мышиную нору и просижу там не дыша, пока он не пройдет мимо. Ведь почему бы ему, увидев меня или учуяв, не наступить на меня и не раздавить, как сам я раздавил бы всякую вредоносную тварь, осмелившуюся нарушить мои заповеди? Все эти люди, которые бегают за богом с криком: «О, только бы знать, где найти его!» — должно быть, обладают потрясающим самомнением, если думают, что смогут разговаривать с ним лицом к лицу. Рассказывала тебе когда-нибудь твоя миссионерка историю Юпитера и Семелы?

— Нет, — сказала чернокожая девушка. — Расскажи!

— Юпитер — это одно из имен бога, — сказал старик. — Ты ведь знаешь, что у него много имен.

— Последний человек, с которым я разговаривала, называл бога Аллахом, — сказала она.

— Совершенно верно! — сказал старик. — Ну так вот, Юпитер влюбился в Семелу и был настолько тактичен, что являлся к ней в образе человека и держал себя с ней, как человек. Но она возомнила себя достойной любви бога во всем его божественном величии. И настояла, чтобы он явился к ней при всех своих божественных регалиях.

— И что же случилось? — спросила чернокожая девушка.