Новеллы

Таким образом, пассивности и непрактичности противостоит у Келлера, с одной стороны, высокоморальная, "правильная" активность фрау Регель Амрайн, с другой же стороны — аморальная, "плутовская" активность, сохранившая в какой-то мере традиции шванка или новеллы эпохи Возрождения, где ловкий пройдоха постоянно одерживает верх, играя на чужом простодушии. Особенно силен этот мотив плутовства в "Сказке про котика Шпигеля".

Традиция ранней новеллы включает в себя известное сочувствие плуту он, конечно, действует безнравственно, но ведь и его противник не ангел. В борьбе двух аморальных сил сочувствие на стороне искуснейшего. Котик Шпигель, живший у заботливой хозяйки, вырос типичным тунеядцем-зельдвильцем, неприспособленным к жизни и не умеющим о себе заботиться. После смерти хозяйки он голодает и едва не становится жертвой хитрого чернокнижника Пинайса, который пользуется его беспомощным положением и навязывает ему кабальный договор. Пинайс обязуется кормить кота, пока Шпигель не обрастет салом, а затем Шпигель будет убит и колдун использует его сало для своей черной магии. Но тут оказывается, что под влиянием смертельной опасности учтивый и воспитанный Шпигель обретает незаурядную проницательность и, играя на жадности Пинайса, сам околпачивает чародея. Теперь уже Шпигель играет роль плута, а злобный маг оказывается потерпевшим. При этом традиционный мотив плутовства сочетается с изощренной техникой новеллы XIX века. Рассказанная Шпигелем перед самой казнью история о захороненном кладе восходит еще к "Рейнеке-лису", равно как и сам образ животного-пройдохи, выходящего сухим из воды. Но сколько в рассказе о Шпигеле реалистических примет, выдающих его человеческое происхождение, сколько рассуждений и намеков, адресованных современному образованному читателю, воспринимающему сказочную форму как иносказание! Когда голодный кот в доме у чародея жрет мышей и дроздов, это естественно. Но когда он рассуждает над дроздом в духе героя "Шагреневой кожи" о том, что каждое удовлетворенное желание сокращает его жизнь, что каждый съеденный им кусок способствует наращиванию сала и приближает кота к гибели, это уже весьма далеко от шванка.

Когда Пинайс с ножом в руке требует у кота его сало, это, конечно, иронически обыгранный образ шекспировского Шейлока, требовавшего свой фунт мяса у купца Антонио. А когда "дикий полет страстей" — битва с соперниками и изнурительные любовные игры с белоснежной подружкой — спасает кота от потолстения и тем отодвигает роковую расплату, это опять-таки пародийно обыгрывается мелодраматический тезис: любовь побеждает смерть.

Такая прихотливая игра со знакомыми литературными образами и мотивами, сочетание возвышенных и серьезных мыслей с комической формой неизменного "животного" мира сближает "Котика Шпигеля" уже не со шванком, а с новеллами Э. Т. А. Гофмана с их романтической иронией. Образ же философствующего кота непосредственно примыкает к известному роману Гофмана "Житейские воззрения кота Мурра". Однако, в отличие от Гофмана с его превознесением художника и культом искусства, Келлер стремится воспитывать у своих читателей вкус к активной практической деятельности.