Новеллы

— Ну и положение! — вырвалось у матери; затем, повернувшись к Польяни, она проговорила: — Впрочем, все это, пожалуй, поправимо... Вы ведь друзья, не правда ли?

— Самые близкие, — быстро ответил Польяни. А Колли прибавил:

— Вы не поверите, но за минуту до вашего прихода он собирался выставить меня за дверь!

— Да замолчишь ли ты? — прошипел сквозь зубы Костантино Польяни. — Прошу вас, пожалуйста, располагайтесь как дома. Чем могу вам служить?

— Видите ли, — начала синьора Консальви, усаживаясь, — моя бедная дочь, к несчастью, неожиданно потеряла жениха.

— Вот как!

— Ого!

— Ужасно! Представьте себе, это случилось накануне свадьбы! Несчастный случай на охоте. Быть может, вы даже читали в газетах? Его звали Джулио Сорини.

— Ах, Сорини, как же! — воскликнул Польяни. — У него прямо в руках разорвалось ружье?

— Это произошло в первых числах прошлого месяца... то есть нет... позапрошлого месяца... одним словом, тому уже три месяца. Бедняга доводился нам дальним родственником: он сын моего Двоюродного брата, который давно уже уехал в Америку, после смерти жены. Так вот, Джульетта — мою дочь зовут Джулиа, у них почти одинаковые имена...

Польяни изогнулся в изящном поклоне.

— Так вот, Джульетта, — продолжала мать, — задумала воздвигнуть памятник в Верано[3], на могиле своего жениха, чей прах пока что временно покоится в семейном склепе, и задумала она этот памятник в определенной манере... Ибо моя дочь всегда испытывала истинное пристрастие к живописи...

— Да нет... Зачем же... — смущенно прервала ее, опустив глаза, девушка в трауре. — Я это только так, чтобы время провести...

— Извини, милая, но если бедный Джулио желал, чтобы ты даже брала уроки...

— Мама, прошу тебя... — настаивала девушка. — В одном иллюстрированном журнале мне попался на глаза эскиз надгробного памятника по проекту синьора, который здесь... синьора Колли, эскиз мне очень понравился, и...

— Вот именно, — подхватила мать, приходя на помощь смутившейся дочери.

— И тогда, — продолжала синьорина Консальви, — я подумала, что с некоторыми изменениями...

— Простите, о каком именно памятнике идет речь? — осведомился Колли. — Ведь я их немало сделал, этих эскизов, в надежде получить какой–нибудь заказ хотя бы от мертвых, раз уж живые...

— Прошу прощения, синьорина, — вмешался в разговор Польяни, слегка задетый тем, что он вдруг оказался в тени, — вы задумали памятник по какому–то эскизу моего друга?

— Нет, не совсем такой, но... видите ли, — с живостью отвечала девушка. — Если не ошибаюсь, эскиз синьора Колли изображает Смерть, которая увлекает за собою Жизнь...

— А, припоминаю! — воскликнул Чиро Колли. — Скелет в саване, не правда ли, чей окостеневший контур едва угадывается под складками, хватает за руку Жизнь, цветущую девицу, которая того совершенно не ожидает... Да, да... Превосходно! Великолепно! Теперь я вспоминаю.

Синьора Консальви не могла удержаться от улыбки, любуясь редким самомнением этого удивительного человека.

— Скромно, не правда ли? — обратился к ней Польяни. — Он у нас человек весьма своеобразный.

— Вот что, Джулиа, — проговорила синьора Консальви, вставая, — не лучше ли тебе попросту показать свой рисунок?

— Обожди, мама, — ответила девушка. — Я полагаю, что надо прежде всего откровенно объясниться с синьором Польяни.

Когда у меня родилась мысль о памятнике, я, должна признаться, сразу же подумала о синьоре Колли. Да, да, ведь эскиз принадлежит ему. Но, повторяю, мне сказали, что его нет в Риме. Тогда я попыталась на свой лад, по собственному разумению и вкусу, переделать рисунок, иначе говоря, выразить в нем собственные мысли и чувства. Вы меня понимаете?

— Как нельзя лучше! — откликнулся Польяни.

— Я сохранила оба образа — Жизни и Смерти, — продолжала синьорина Консальви, — но полностью убрала идею о насильственном похищении. Теперь Смерть больше не увлекает за собою Жизнь, напротив, Жизнь сама, по собственной воле, покоряется судьбе и обручается со Смертью.

— Обручается? — растерянно пробормотал Польяни.

— Со Смертью! — загремел Чиро Колли. — Не мешай!

— Со Смертью, — повторила с застенчивой улыбкой девушка. — Мне хотелось ясно показать именно обручение Жизни и Смерти.. Скелет стоит окостенело, как на эскизе синьора Колли, но из–под савана высовывается его рука, держащая обручальное кольцо. Рядом с ним в смиренной позе робко жмется Жизнь: она тянется к скелету, чтобы принять из его рук кольцо.

— Прекрасно! Великолепно! Замечательно! Я это вижу, — восторженно закричал Колли. — Но это совершенно иная мысль! Изумительная! Совсем не то, что у меня! Превосходно! Кольцо... Палец... Необыкновенно!

— Так вот, — продолжала девушка и снова покраснела от столь шумной похвалы. — Я тоже полагаю, что это несколько отличается от вашего замысла. Однако неоспоримо и то, что я в значительной мере использовала ваш рисунок и что...

— Да оставьте вы эти церемонии! — воскликнул Чиро Колли. — Ваша мысль куда занятнее моей, и она — ваша! К тому же мой замысел — кто может сказать, чей он, собственно?!

Синьорина Консальви пожала плечами и потупила взор.