Новеллы

Бывают и такие, которые с помощью забавных и веселых выдумок добиваются того, что заставляют синьоров и иных лиц дарить им разные платья и почти насильно делать подарки. К таким-то людям принадлежал упомянутый Пополо Анконский, человек веселый и жадный, который, раз забрав себе в голову – получить платье от какого-нибудь синьора с помощью хитрости, насилия или любезности, не успокаивался, пока не добивался исполнения своего намерения.

Итак, этот Пополо, явившись, как я сказал выше, к кардиналу Эгидию и увидя на нем прекрасную кардинальскую мантию, стал рассказывать ему свои шутки и побасенки, а кончил тем, что, приблизившись к кардиналу и взяв его за край мантии, попросил подарить ее ему. Кардинал, видя назойливость шута, обернулся к нему и сказал: «Бери с меня, что хочешь, но только зубами, только зубами; пей и ешь у меня сколько можешь, но большего не жди!»

Пополо спросил тогда: «Синьор, значит вы разрешаете мне взять зубами столько, сколько я хочу?»

Кардинал ответил на это: «Я же сказал тебе, что да!»

После этих слов шут хватает зубами кардинальскую мантию и тянет изо всех сил, не выпуская ее из зубов до тех пор, пока кардинал, видя, что мантия не спадает с него, не поднял руки к шнуру на вороте и не развязал его, затем швырнул мантию на шута со словами: «Убирайся к черту!» И обратившись к своим слугам, он приказал им выгнать шута вон и никогда больше не впускать, потому что он не желает больше, чтобы его кусал такой шут, который оказался хуже бешеной собаки.

Велика была хитрость этого шута, если принять в соображение, что он с помощью зубов раздел важного священнослужителя и кардинала, в особенности потому, что ограбил одного из тех, которые с помощью всяких своих обрядов живут на то, что сняли с чужих плеч.

Новелла 163

Флорентиец сер Бонавере, приглашенный составить завещание, не находит в своем приборе чернил, тогда зовут другого нотариуса; Бонавере же покупает склянку с чернилами, подвешивает ее на боку и обливает ими во дворце одежду судьи

В приходе святого Брэнкация[451] во Флоренции жил некогда нотариус по имени сер Бонавере.[452] Это был человек большого роста, толстый, весь желтый, словно он страдал желтухой, и плохо скроенный, как будто высеченный топором. Он был всегда готов спорить и без конца задавать впопад и не впопад вопросы. Вместе с тем он был так небрежен, что в его письменном приборе, который он носил при себе, не было ни чернильницы, ни пера, ни чернил. Если в то время, когда он проходил по улице, его приглашали заключить контракт, он, поискав в своем приборе, говорил, что по забывчивости оставил дома чернильницу и перо, а потому он предлагал, чтобы сходили к аптекарю за чернильницей и бумагой.

Случилось как-то, что некий богатый человек из этого квартала, находясь при смерти после продолжительной болезни, захотел немедленно составить завещание, ибо его родственники боялись как бы он не умер, не успев этого сделать. Один из них, подойдя к окну и увидя названного сера Бонавере, проходившего по улице, попросил его подняться наверх и, спустившись к нему навстречу до середины лестницы, стал умолять составить, бога ради, завещание, в котором так сильно нуждались. Сер Бонавере поискал в своем приборе и сказал, что у него нет с собой чернил и что он сейчас сходит за ними, и с тем и ушел. Придя домой, он около часа провел в поисках чернил и пера. Те люди, которые хотели, чтобы почтенный человек умер, успев сделать завещание, видя, что сер Бонавере задерживается, пошли тотчас к серу Ниджи[453] из прихода св. Доната и предложили ему написать завещание.

Тем временем сер Бонавере, потрудившись изрядное время над увлажнением своей чернильницы, явился, чтобы составить завещание. Ему было сказано, что он так долго отсутствовал, что это поручили сделать серу Ниджи; тогда совсем пристыженный, сер Бонавере повернул обратно, жестоко сетуя в душе, что причинил себе такой ущерб. Он решил обзавестись, и на долгое время, чернилами, бумагой и перьями, чтобы такая неудача не могла впредь повториться. Он пошел в аптеку, купил десть бумаги и, плотно перевязав ее, положил в сумку; купил склянку с широким дном, наполнил ее чернилами и привесил к кожаному поясу, затем купил не одно перо, а целый пучок перьев и перышек, которых хватило бы на весь день целой бригаде нотариусов и, положив их в кожаный мешочек из-под аптекарских специй, подвесил на боку. Сделав такой запас, он сказал себе: «Теперь посмотрим, буду ли я так же готов составить завещание, как и сер Ниджи?»