Новеллы

Она была весела, руки ее горели. Она осмотрела приготовления отца, попробовала свежее пиво, отхлебнула водки, заглянула в хлев, походила по дому и всем осталась довольна. На прощание сказал мне:

- Готовься к свадьбе, недолго осталось. Маленькая Хундва выходит замуж!

- К какой свадьбе? - поперхнулся я.

- Нет, вы только посмотрите на него, - рассмеялась она. - Он не знает. Все Урквеэ бурлит, а он не слыхивал.

- Ах да, - спохватился отец. - Раз Хундва ко мне переселяется, придется тебе подыскать другое жилье. У меня для тебя места нет.

Они дружно смеются, их похотливые губы раскрываются, глаза горят, они берутся за руки и спешат через болото к Улле. Хундва вприпрыжку впереди, юбка развевается, как парус, отец, сгорбившись, пыхтя и кашляя, ковыляет следом. И ветер бросает им вслед, словно цветы, охапки снега.

Разом во мне закипает все — гнев, страсть и отчаяние.

- Хундва, - кричу я. - Молодая волчица из болота, всего от тебя ожидал, только не этого. Господи, только не этого! Что может быть более мерзким, жестоким и горьким! Или твои глаза ослепли, или ведьмаки тебя околдовали — тебе на погибель и людям на смех?

Хочу бежать за ними, кричать, хочу столкнуть их в урчащую прорву трясины, но услышав удаляющийся смех, остаюсь возле своей лачуги. Во мне вдруг просыпается зверь, хочу бить и крушить пивные бочки, чаны с водкой, хочу красного петуха под крышу пустить! Пусть празднуют свадьбу посреди болота, в ржавой воде, и в гостях у них будут кикиморы, оборотни и снежные вихри. Хочу выть, как зверь, скалить зубы.

- Ах так, значит, - кричу я, - так обделываются делишки, потихоньку, украдкой, как ночь подступает к болоту. Хундва, молодая волчица, будет жить здесь с тем, кого я ненавижу больше всего, чьим проклятием пропитана каждая моя клеточка. Явится сюда, влюбленная обнимать-целовать старика, перебирать желтыми пальцами его сивую бороду, петь ему песенки, странные и непонятные, как сон, как воды тихое течение. А потом, ночью, как только сгустятся туманы и засвистит, загуляет ветер по всей округе, побегут они оборотнями по болоту. Молодая волчица впереди, старый самец, принюхиваясь, позади. Тогда береги скотину, всякую живность береги — кровожадная Хундва колобродит!

Я наливаю из бочек питье и с проклятиями глотаю его. Радо радуетесь, кричу я, погодите, ужо покажу я вам свои зубы!

Но чем больше я сыплю проклятий, тем яснее чувствую невыразимое отвращение к этим людям и этим местам. Я здесь чужой и никому не нужен — ничто больше не удерживает меня здесь. До чего же низкий и закоптелый в лачуге потолок, до чего же голое и бесприютное это болото. Прочь отсюда, прочь — подальше от этих мест, мочи моей нет, задыхаюсь. Я будто рыба, выброшенная на лед, голова размозжена, жабры забиты ледяными осколками. Не могу больше здесь жить, я как был, так и остался трусливым зверем, которого все пинают. И тут во мне пробуждается воспоминание о тех землях, которые видел однажды в детстве. Как теплое сияние, оно встает передо мной, полное странных видений и чудес.

С наступлением вечера я беру узелок и ухожу прочь.

Покидаю отцову хибару и будто избавляюсь от кошмарного сна. Жуть царит здесь, тяжкий бред и проклятие. Поскорее бы выбраться из болот и лесов на простор.

Ночью недолго сплю под корневищем и спешу дальше. Болото покрылось ледяной коркой, по льду метет поземка, взметая снег.

Прочь из болота, подальше от Ургвеэ! И я иду все дальше и дальше без остановок, без отдыха. Ноги устают, увязая в снегу, но я не даю себе передышки. Я прямо-таки спасаюсь бегством, но чем больше спешу, тем длиннее становится дорога. Я не нахожу выхода из болота. Оно, куда ни глянь, лежит передо мной, заметенное снегом, поросшее кривыми соснами и кочками. Проходят дни, минуют ночи, я спешу дальше, однако болото не кончается. Оно обложило меня со всех сторон, как и эти черные неподвижные тучи. И вдруг я замечаю, что пришел туда, откуда начался несколько дней назад мой побег.

Проклятие срывается с моих губ, я кляну все на свете и сызнова начинаю свой путь. Только бы выбраться из Ургвеэ, во что бы то ни стало, любой ценой, только подальше от этих заклятых мест! Даже ночью, шаря в темное, спотыкаясь о кочки, натыкаясь на ветки, я не останавливаюсь. Как в горячке молюсь, бреду сквозь метели. Прочь отсюда! Я не думаю больше ни о Хундве, ни об отце, ни об Улле, ни обо всех этих людях, их распутстве и злобе, сейчас они далеки от меня, как давнее прошлое, я поглощен одной мыслью, окрылен одним желанием: прочь отсюда! Но спустя несколько дней я снова оказываюсь на прежнем месте.

Я останавливаюсь как громом пораженный. Господи, взываю я, помоги же мне, укажи путь! Кто приковал меня к этому бесконечному болоту, заставил кружить по нему безысходно? Какая невидимая злая сила водит меня?

Силы мои на исходе, душу точат сомнения.