Новенький

— Первое, что пропагандируется в фильме, — начинает объяснять. — Это феминизм и независимость женщины. Как ты могла обратить внимание, Белль — сильная и независимая героиня. Она хочет читать, учиться и путешествовать. Это чисто западная модель поведения молодой девушки. Поэтому ей неприятен Гастон, который хочет на ней жениться. Гастон считает, что место женщины на кухне. В конце Белль выбирает Чудовище, который так же, как и она, хочет путешествовать. То есть, героиня выбрала мужчину, который поможет ей самореализоваться, тем самым отвергнув традиционный брак.

На секунду воцаряется тишина.

— Она выбрала Чудовище, потому что полюбила его, и он оказался прекрасным принцем, только заколдованным, — возражаю.

— Да, но все же обрати внимание, что ценности Белль и Чудовища схожи. Белль выбрала того, с кем она сможет реализовать свои мечты и цели, а не того, кто заставлял бы ее каждый год рожать по ребёнку.

— Нет, она выбрала того, кого полюбила, — настаиваю.

Соболев вздыхает.

— Хорошо, пусть будет по-твоему. Но дело не в том, кого выбрала Белль, а в том, какие американские смыслы и ценности «Дисней» заложил в фильм. А это феминизм.

Здесь я не спорю. Не помню оригинальный мультик, но в фильме, который я посмотрела вчера, четко прослеживается, что Белль не стремится поскорее выскочить замуж. Она самодостаточна и умна, мечтает о путешествиях. И как я сразу не обратила на это внимание?

Новенький быстро строчит на слайде, пересказывая все то, что только что мне озвучил.

— Ну, это какая-то не очень очевидная пропаганда, — замечаю. — Если бы ты сейчас не сказал, я бы даже не подумала.

— Так в этом и есть смысл пропаганды. Зритель не должен догадаться, что ему промывают мозги.

Мы замолкаем. Гробовая тишина библиотеки прерывается только посапыванием Веры Семёновны и стуком новенького по клавиатуре. Мое волнение окончательно улетучилось, и мне даже удаётся расслабиться.

Я украдкой скашиваю на Соболева взгляд. Красивый он, вдруг посещает мысль. И сильно отличается от всех мальчиков нашей параллели. Взрослее, увереннее в себе. Неудивительно, что он сразу же оказался в центре женского внимания.

— Ты смотришь новости по телевизору? — вдруг спрашивает.

Поспешно отвожу от него взор.

— Нет.

— Проведи эксперимент. На протяжении пары недель каждый день смотри выпуски новостей по государственным каналам. Ты и сама заметить не успеешь, как начнёшь мыслить ровно так, как говорят по телевизору. К сожалению, человек — это очень ведомое существо. Миллионы лет эволюции не научили человека мыслить критически.

— Ну нет, — осторожно протестую. — У меня есть свое мнение.

— Твоё мнение складывается из того, что ты слышишь и читаешь.

— И как же тогда составить свое личное объективное мнение? — слегка язвлю, повернув к нему голову.

— Самый лучший способ — это лично убедиться в том, что тебе рассказывают. Если убедиться лично нет возможности, тогда послушать альтернативную точку зрения.

Закатываю глаза.

— Например, если мама говорит тебе не дружить с новеньким мальчиком, потому что он весь такой из себя плохой и опасный, то самый верный способ проверить, так ли это, убедиться лично.

Соболев продолжает невозмутимо печатать по клавиатуре, а я же цепенею от его слов.

КАК ОН УЗНАЛ???

Соболев прекращает печатать и переводит на меня озорной взгляд.

— Чего напряглась, Белоснежка? — улыбается. — Я угадал?

Молчу. Мне вдруг становится ужасно стыдно за свою маму. Да, она может быть предвзята к людям. Делает о них поспешные выводы на основе чужих слов и живет с этим предубеждением, отказываясь его пересматривать.

— У меня есть свое мнение о тебе, — прерываю молчание. — Оно не зависит от того, что говорит про тебя моя мама.

— И твоё мнение, конечно же, что я последний гад и мерзавец, — констатирует, а не спрашивает.

— Да, — честно заявляю. — А еще наглый и бесцеремонный хам, который без спроса вторгается в чужое личное пространство.

— Ух, сколько комплиментов от девушки моей мечты, — смеется. — А теперь вернёмся к «Красавице и Чудовищу». С феминизмом закончили. Что еще пропагандирует этот фильм? — и снова лукаво смотрит на меня.

После «девушки моей мечты» я перестала слушать. Щеки горят адским пламенем, и под внимательным взором Соболева мне хочется провалиться сквозь землю.

Вот зачем он все это мне говорит?

— Так что еще пропагандирует фильм? — повторяет, выгнув бровь.

— Я-я, — заикаюсь и отворачиваюсь. — Я не знаю.

Мне опять перед ним стыдно. На этот раз за то, что я не распознала пропаганду. Видимо, это означает, как сказал Соболев, что я ведомое существо, и миллионы лет человеческой эволюции не помогли мне мыслить критически.

— Гомосексуализм.

— Что??? — восклицаю, рискуя разбудить библиотекаршу, и снова поворачиваюсь всем корпусом к новенькому.

— Ага. Я и сам бы не заметил этого в фильме, если бы придя с младшей сестрой в кинотеатр, нам не отказали в продаже билетов, сославшись на то, что нам на тот момент еще не было 16 лет.

Обескураженно хлопаю ресницами, пытаясь вспомнить, где в сюжете были геи.

— Но там не было героев нетрадиционной ориентации…