Новичок

— Когда Джим сообщил мне, что ты хочешь к нам присоединиться, — говорил Гарри, — я решил спуститься вниз и испытать тебя лично. В банде вроде моей парню, в котором нет стального стержня, делать нечего. Что ж, Ал Винсент, ты, похоже, мне подходишь. Если ты решил стать одним из нас, я с удовольствием тебя приму. Выпьем за это по глоточку, Джим.

Он вынул из кармана фляжку, поднес к губам, отпил и передал Джиму, закашлявшись и нахваливая крепость напитка. Джим, в свою очередь, выпил, искренне приветствуя нового товарища. Затем подошла очередь Аллана. Но он стоял с флягой в руке, не собираясь последовать примеру товарищей.

— Что-то не так? — насторожился Гарри Кристофер. — Ты не передумал, Ал?

— Я не пью, — пояснил Аллан Винсент. — Видите ли, у меня от этого так кружится голова!

Глава 14 НАСТОЯЩЕЕ СОСТЯЗАНИЕ

Вдоль стен маленькой комнаты лежало шесть свернутых одеял, но вокруг печки, обогревавшей хижину, сидело сейчас только пятеро человек. Печка была старая, покореженная, насквозь проеденная ржавчиной во многих местах, так что теперь через дыры проблескивало пламя и постоянно поднимались клубы дыма и хлопья сажи. Над ней уходила к крыше кривая труба, почти развалившаяся и укрепленная кусками проволоки. Но, несмотря на дым и чад, печка была самой необходимой частью обстановки в лачуге. Несмотря на то что огонь ревел в ней круглые сутки, сквозь доски пола просачивалась сырость и в щелястые стены пробивались холодные ветра с горных вершин, заставляя людей, собравшихся в комнате, ежиться от холода.

Залатать стены можно было бы за час, но головы пятерых мужчин были заняты обдумыванием более грандиозных проблем, чем обыкновенный ремонт разваливающейся лачуги. Они предпочитали жариться у печки и дрожать от пронизывающего сквозняка в этой сырой хижине. Они снова и снова разбирали подробности плана, ради которого здесь собрались. И хотя холодная и сырая погода доставляла им определенные неудобства, в заброшенной хижине высоко в горах эти парни были ограждены от гораздо более страшной опасности, которая угрожала им со стороны длинных рук закона, что постоянно шарили по округе. У самого гребня гор, утонувшего в густом сумраке сосновых лесов, они могли спокойно обдумывать свои планы, не страшась тщетно разыскивающих их блюстителей порядка.

Джим Джонс был наименее значительной фигурой из этой пятерки. За ним следовал длинный и тощий Хэнк Гир, который постоянно сглатывал, отчего его выступающее адамово яблоко все время скакало вверх-вниз. Он был очень известной персоной, этот Хэнк. Его с радостью приняли бы в любой банде, потому он был готов пойти буквально на все. Он был безрассудным по расчету, если можно так выразиться. Если на человеке висит полдюжины убийств, он знает, что терять ему нечего, что возмездие нагрянет неотвратимо и ждать осталось недолго. И Хэнк это знал. Его преступлений хватило бы на несколько смертных приговоров, а потому Хэнк был готов продолжать в том же духе, убежденный, что в его судьбе уже ничего не изменится, а избежать возмездия совсем слишком трудно. Рано или поздно его выследят, и он погибнет. А потому его самым горячим, единственным желанием было погибнуть в бою. Смерть от пули его не страшила. Но не на виселице, после судебного разбирательства, вынесения приговора, ужасного ожидания в тюремной камере… Мысли об этих страшных вещах постоянно занимали его рассудок, они никогда его не оставляли. Вот почему он больше всего любил самые рискованные предприятия, ведь даже если ему доведется погибнуть в такой переделке, он все равно получит то, о чем мечтал, — быструю смерть в бою.

Рядом с этой мрачной личностью сидел Билл Мэйсон, Левша Билл, который взламывал сейфы по всей стране и был убежден, что на свете еще множество сейфов, с которыми стоит повозиться. Со стальными дверьми он творил чудеса. Поговаривали, что он со своими остренькими лисьими ушками способен на слух открыть кодовый замок! Левша Билл был одновременно добродушным и энергичным, он всегда оказывался душой компании, в которую попадал. Его сосед с другой стороны был не кто иной, как Сэм Баттрик. Он происходил из среды профессиональных борцов и считал свою маленькую голову и массивную нижнюю челюсть величайшими произведениями искусства. Револьверы в его огромных руках казались немного не на своем месте. Его любимым оружием был нож. Но еще вернее, чем ножом, он умел приканчивать врагов своими толстыми, узловатыми пальцами. Он стал преступником не из-за того, что имел склонность к правонарушениям, а потому, что нуждался в постоянном риске. Ему было просто необходимо подвергать себя смертельной опасности. Среди сидящих в хижине он был самым равнодушным и унылым, но, когда придет время действовать, он расцветет, как цветы под теплым майским солнышком, и станет гораздо оживленнее. О Сэме Баттрике можно было сказать, что он порочен не из-за совершенных преступлений, а ввиду врожденной порочности натуры. Последним в этой группе был Гарри Кристофер.