Новичок в Антарктиде

Капитан, наблюдавший с Олимпа эту сцену, что-то сказал старпому, старпом подозвал боцмана, боцман поманил пальцем двух матросов — и через несколько минут на палубе появились ведра, кисти, скребки, а по трансляции разнеслось:

— Товарищи, желающие принять участие…

Полярники, как я уже не раз говорил, любили свою «Обь» и пожелали принять участие. Несколько дней мы, разбившись на бригады, скребли, чистили, красили палубу и всевозможные надстройки, загорали и бегали под душ, прочищали свои организмы нежно подсоленным воздухом — словом, пользовались всеми благами лучшего в мире морского курорта.

И наступил вечер, когда в прачечную потянулась очередь, утюги брались с бою, а вакса изводилась килограммами, потому что завтра все хотели быть элегантными и красивыми в городе, мысль о котором приводила в экстаз незабвенного Остапа, в Рио-де-Жанейро.

Этот волшебный, волшебный Рио

Первый мулат, которого мы увидели, и впрямь был в белых штанах. Он подплыл к «Оби» на лодке и помахал нам рукой. Приглядевшись, мы отметили, что белыми штаны мулата были в отдалённом прошлом, до того как он перепачкал их мазутом, и сделали вывод, что этот мулат, по-видимому, не принадлежит к правящей элите. Вполне возможно, что он даже и не миллионер. Но обнадёживало, что первый же встречный оправдал утверждение Бендера: все полтора миллиона жителей Рио поголовно ходят в белых штанах.

Должен сообщить, что в смысле штанов Бендер был бы разочарован. Нынче и жителей в Рио намного больше, и одеты они не столь ослепительно, как полагал великий комбинатор. Мне удалось насчитать лишь четверть миллиона владельцев белых штанов, в том числе всего лишь десять тысяч мужчин. Наверное, дело в том, что не все мулаты заседают в правлениях банков и акционерных обществ, а подметать улицы и перетаскивать на плечах мешки с углём можно и в замызганных шортах.

Однако перехожу к рассказу о Рио.

Прежде всего о том, как мне глупо, отчаянно и неслыханно не повезло. В Рио корреспондентом Всесоюзного радио и телевидения был Игорь Фесуненко, известный журналист и знаток бразильского футбола. Об Игоре я был наслышан, вёз ему приветы от друзей и, разумеется, сойдя на берег, первым же делом начал его разыскивать. В нашем торгпредстве мне любезно сообщили номер его телефона, и я принялся названивать.

— Алло! Это квартира Фесуненко?

— Тра-та-та-та-та! (Милый женский голос, язык — португальский.)

— Понятно, спасибо. А можно позвать Игоря?

— Тра-та-та-та-та!

— Благодарю вас, очень было приятно познакомиться.

Как видно, я ошибся номером. Бросил в автомат очередную монету (валютную, чёрт возьми! На бутылку кока-колы хватило бы!) и набрал номер снова. На сей раз дама была не столь мила, как в первый раз, и свои «та-та-та» пропела со сдержанной злостью. Я пошёл к другому автомату, опустил третью (!) монету и снова насладился беседой все с той же дамой. Боже, как она меня поливала! Она вопила, что я хулиган и волокита, который компрометирует честную женщину, что её муж сотрёт меня с лица земли и бросит всё, что осталось, на съеденье аллигаторам.

Вечером на «Обь» приехал Фесуненко и изругал меня последними словами. Оказывается, я перепутал две последние цифры, вместо «39» набирал «93», что-то в этом роде. И сам себя наказал: дозвонись я Игорю утром, он отвёз бы меня на «Маракану», где тренировались футболисты «Сантоса», и познакомил бы с самим Пеле. Но теперь уже поздно: «Сантос» улетел в Сан-Паулу на очередной матч, и посему Пеле я не увижу. То есть увижу, но не живьём, а на плакатах, рекламах и газетных страницах, где футбольный король изображён во всех ракурсах.

Копакабана

Но это было вечером, а весь день мы — Арнаутов, Терехов и я — провели на Копакабане. Там мы встретили многих наших товарищей и обменялись своими первыми впечатлениями.

Полярнику все женщины кажутся прелестными, но таких поразительно эффектных, как молодые мулатки, мы ещё не видывала. Они проплывали по пляжу, удивительно стройные и грациозные, эти юные красавицы с чарующими белозубыми улыбками, и наши ребята превращались в статуи при виде такого чуда.

— Нет рядом жены, она бы мне бороду выдрала… — пробормотал один, ошалело глядя вслед промелькнувшему чудному виденью.

И даже на третий день, накануне ухода из Рио, когда мы уже акклиматизировались и не впадали в столбняк при виде этих отлитых из бронзы статуэток, мулатки казались нам лучшим украшением города. Лицом, пожалуй, белые женщины красивее, но фигуры юных мулаток — произведение высокого искусства.