Новичок в Антарктиде

Сегодня, однако, Семеныч подарил доктору несколько часов свободного времени и обязал указанных в графике товарищей явиться на обследование. Ради такого праздника Валерий велел нам рассовать по углам вещички и с гордостью облачился в белый халат. Медпункт, до сих пор напоминавший ночлежку из «На дне», сразу преобразился, словно к нам, погрязшим во грехе и беспорядке, снизошёл ангел в белых одеждах. Брезгливо отбрасывая ногой унты и прочие случайно попавшие в рай предметы, Валерий расчистил место, установил электрокардиограф и нежно погладил его, как гладят обиженную недостатком внимания любимую собаку.

— Начнём с вас, Маркович. Раздевайтесь, ложитесь и замрите!

Результаты исследования моего организма вызвали у доктора некоторую озабоченность. Если судить по первой кардиограмме, я был совершенно здоров, по второй — уже умер.

Вопросительно взглянув на меня, Валерий решил отбросить вторую версию — видимо, потому что ни разу не видел покойника, который ухмыляется и подмигивает. Пришлось начать все сначала. Третья кардиограмма, однако, констатировала у меня предсмертные судороги, и Валерий, вздохнув, отправился на поклон к Тимуру — мастеру на все руки.

— Это я мигом, — через минуту приговаривал Тимур, разбирая аппарат, — тебе повезло, док, что ты обратился ко мне!

Рядом с кают-компанией, в крохотной проходной комнатушке, сплошь заставленной приборами, склонились над столами Саша Дергунов и Коля Фищев. Как и все метеорологи на полярных станциях, Саша задыхался от недостатка времени и на мои вопросы отвечал невпопад. Зато Коля, который обрабатывал полученные от радиозонда сведения, при моем появлении оживился и вытащил шахматную доску.

— Прибыл ответ? — спросил я.

— Пешка на а4, — кивнул Коля. — На наш следующий ход конь ф6 они готовы пойти слоном на е2.

Мы погрузились в раздумье. Московские художники уже на пятом ходу уклонились от теоретического варианта. А это значит, что они либо такие же пижоны, как мы, либо, наоборот, хотят нас запутать.

— Говорили с Семенычем? — спросил Коля.

— Не соглашается…

Несколько дней подряд я пытался вырвать у начальника разрешение на одну авантюру. Дело в том, что я хорошо знаком с Михаилом Талем (о чём гроссмейстер, возможно, и не подозревает): лет десять назад я брал у него интервью для радиопередачи «С добрым утром!». Миша — а тогда это юное шахматное чудо позволяло себя так называть — обладал отличным юмором, и я не сомневался, что он охотно примет участие в невинном розыгрыше. Идея была такая. Мы посылаем Талю радиограмму, в которой раскрываем все карты и предлагаем ему играть за Восток, против художников. Те, разумеется, будут разгромлены, поднимется шум, наша вечнозелёная партия прогремит на весь мир, а мы, вдоволь посмеявшись, раскроем мистификацию. К сожалению, Василий Семеныч счёл идею сомнительной и зарубил её на корню.

— Какой розыгрыш пропадает! — огорчился Коля и неожиданно ухмыльнулся. — В почте таится масса неиспользованных возможностей. Когда я учился в ЛАУ,[8] мы славно разыграли одного курсанта. У него, в общем-то неплохого парня, был один недостаток: он очень любил хвастаться своими победами: «Я, мол, такой и сякой, для ихней сестры неотразимый!» Ладно. Написали мы ему письмо якобы от девчонки, которую он еле знал: «Умираю от любви, жду вечером в субботу по такому-то адресу, буду одна. Навеки твоя» и прочее. Смотрим — клюнул. Весь день гладился, отмывался, душился и с упоением читал желающим письмо. Хорошо. К вечеру укатил по указанному адресу — черт знает куда, километров за сорок от Ленинграда в какую-то деревню. Мы ждём, не спим — кому охота терять такое удовольствие? Вернулся он ночью, промокший до нитки, грязный, в разорванных штанах — противно смотреть. До утра спать ему не давали — расскажи! Признался, что заблудился, стучал в несколько домов, и какой-то псих на него собаку натравил. И что вы думаете? Перевоспитали!

Колю я всегда слушал с наслаждением. Рассказывая весёлые истории, запас которых был у него неисчерпаем, он сам не смеялся, и лишь в его голубых и мягких, огромных, как у девушки, глазах дрожал смех. Коля являлся одним из членов-учредителей нашего филиала «Клуба 12 стульев» и активнейшим участником чаепитий, частенько превращавшихся в «вечера устного рассказа».

— Ребята, а уж не рекорд ли сегодня? — Саша Дергунов оторвался от стола. — Минус 21,5 градуса! Кажется, так тепло на Востоке ещё никогда не было.

— Рекорд не засчитывается, — возразил Коля. — Семеныч говорил, что в одну экспедицию было 20,9 градуса. А вот нам с Борей до рекорда действительно рукой подать — сегодня зонд махнул на сорок километров. Ещё немного — и Семенычу придётся выставлять бутылку коньяку согласно неосторожно данному обещанию!

— Эй, служба погоды! — из соседней комнаты высунулась голова Валерия Фисенко. — В порядке расширения кругозора — какой самый точный метеорологический прибор?

— Большой палец!

— Каменный век! Берите полотенце и вывесьте его на форточку. Если мокрое — дождь, если колышется — ветер, если нет — украли…

— Эрудит! — с восхищением сказал Коля. — Кулибин!