Новик, невольник, казак

– И тебе не хворать, молодец, – кивнул тот. – Новость короткая или длинная?

– Хотин… – одним словом ответил Василий.

– Вот как… – сразу посерьезнел кошевой и указал на дверь. – Тогда пойдем в хату. Похоже, разговор долгий намечается.

– Погоди, батька… – замялся Полупуд. – Прежде чем в дом войти, я сказать должен.

– Говори, если должен, – остановился тот.

– Я привел с собой тех, кто моим словам весу придать могут и растолковать подробнее. Выученик мой… и пленный разбойник… – Василий указал на кормщика. – Не знаю, гоже ли будет и его, наравне со всеми, привечать?

Кошевой посмотрел на Типуна, и мне снова показалось, что переглядываются они не просто так, а как давние знакомцы.

– Пут на нем не вижу, – пожал плечами. – Если до сих пор не сбежал, то теперь уж точно никуда не денется. Виноват – ответит. Закон на Сечи один для всех. А знает что важное и готов поделиться – круг оценит.

– Спасибо…

– Не торопись, как голый в баню… – отмахнулся кошевой. – Там видно будет. А теперь либо заходите, либо посторонитесь… – кивнул на нескольких джур, спешащих с горшками, мисками и большим жбаном. Ушлые есаулы исхитрились и наказ исполнить, и на глаза не сунулись – парнишек прислали.

Внутри жилье кошевого ничем особенным не отличалось. Хата как хата. В глубинке, по деревням таких много. Разве что ковров на стенах больше. И не абы каких. А уж оружия развешено и выставлено столько, что на пару-тройку исторических музеев хватит с избытком. Тут и панцири[8], и кирасы, и щиты… Мечи, топоры, копья, секиры… Сабли и ятаганы. Булавы, моргенштерны[9] и боздуганы[10]. Луки в сагайдаках и колчаны со стрелами… Все отборное, парадное. Инкрустированное драгоценными металлами и каменьями.

Длинные, на пять седоков каждая, скамьи под стенами застелены волчьими и лисьими шкурами. Широкое ложе, видимое сквозь распахнутую дверь в другой комнате – тоже.

– Да не стойте вы, как над покойником, – кошевой уселся во главе стола, уже обильно сервированного всевозможными яствами. Самыми простыми и постными – хлеб, рыба, сыры, печеные яйца, фрукты. Зато в таких количествах, словно после нас еще как минимум полкуреня обедать будет. – В ногах правды нет. Ешьте, пейте и рассказывайте, с чем пришли.

После этого, как бы исполнив ритуал хозяйского радушия, притянул к себе кружку, набулькал в нее из жбана чего-то пенного и ароматного и жадно осушил двумя глотками.

– Благодарю за угощение, батька атаман, но прежде чем трапезничать, должен я тебе поведать о том, что лишь недавно узнал. Слишком важное, чтобы и дольше держать при себе. Ошибаюсь или нет – о том не мне судить, но многое указывает, что еще нынешним летом султан двинет войска на Польшу или Русь. И, вернее всего, направятся они под Хотин.

Кошевой положил обратно уже оторванную куриную ногу и вперил в Полупуда тяжелый взгляд.

– Такое известие голословным быть не может. Казак ты опытный, не новик, и понимаешь это. Значит, не просто так говоришь. Выкладывай все, что знаешь. Без утайки и опасения, что я с недоверием к твоему рассказу отнесусь. Мы хоть и в плавнях сидим, да не на краю света. Тоже кое-что слышим и видим.

Полупуд неуверенно поглядел на кормщика. Кошевой перехватил взгляд.

– О разбойнике беспокоишься? Забудь… Как бишь звали его? – поинтересовался таким тоном, словно говорили о ком-то отсутствующем.

– Как крестили, того не ведаю, а в ватаге Типуном кликали. Он у них кормщиком был. Хороший кормщик…

– Это да, – согласился кошевой и продолжил ни на кого не глядя, словно сам с собою разговаривал: – Семен всегда на кормиле лучше других себя казал. Помню, однажды, годков десять тому или больше, мы в Варну ходили. Так если б не Семен, может, и назад не вернулись. Такой туман на море лег, что весло в вытянутой руке не разглядеть. А он, сучий сын, будто нюхом землю чуял…

– Какой Семен? – Полупуд удивленно глядел на кошевого.

– Которого ты, Василий, в плен взял… – засмеялся Серко. Вскочил и в пару шагов оказался рядом с Типуном. Сдернул кормщика со скамьи и сгреб в объятия. – Ну, здорово, друже. Где ж ты столько пропадал. Я уж и ждать перестал. Думал, всё… Нашел покой в столь милой твоей душе пучине вод Днепровых.

– Их стараниями… – проворчал кормщик, морщась. Видимо, объятия разбередили рану. – Так могло и случиться, типун мне на язык. Господь оборонил. Всего лишь поцарапали немного. Но ты, Иван, не веселись сильно. В Кызы-Кермен я не доплыл. С людьми не встретился. Поэтому толком ничего не разузнал, в доверие к предателям не втерся и, помимо слухов, прибавить ничего не смогу. Будем надеяться, что хоть Полупуд не с пустыми руками на Сечь пожаловал. Одно верно – война грядет. Большая война… Порта, как осиное гнездо, гудит. И крымчаки табуны на дальние пастбища не гонят, рядом с улусами держат. А это, сам знаешь, примета верная.