Новик (СИ)

— Господа. Вы наблюдали за проведённым лечением. Основная часть лечения, как заверил меня святой старец, уже закончена, теперь требуется только спокойная плановая реабилитация, которая растянется дней на десять-пятнадцать. Окончательное излечение ожидается в сроки до месяца- полутора. Сейчас пациент спит, проснётся через пару часов, и будет очень хотеть есть, будьте к этому готоввы. Ему будут требоваться самые разные вещества и элементы, поэтому следует безропотно выполнять, чего бы он не попросил, даже если это будет керосин или мышьяк, сейчас никто лучше него не будет знать, что именно ему требуется. Это понятно?! Прекрасно, продолжаем. Завтра с утра, мне нужно будет с Цесаревичем обсудить вторую часть порученного мне старцем. После этого я, наконец, буду, свободен от возложенных на меня обязанностей и поеду домой, ведь и от службы меня не освобождали. Да! И ещё! К моменту пробуждения Цесаревича, приведите здесь всё в порядок. Помойте, уберите весь этот предмогильный антураж, распахните окна, больше света и солнца с морским целебным воздухом. А лучше, сразу по пробуждению переведите его в другое более позитивное место. Вы, господин Агафон, можете продолжать молиться. Хуже не будет. Вы, господин доктор! Я вас очень прошу, не смотря на весь ваш исследовательский зуд потерпеть хотя бы сутки до первого осмотра. И я вас больше не задерживаю. Спасибо вам за посильную помощь и участие. Я сейчас пойду покушать, с самого утра ничего не ел. Господин Полковник! Вы не составите мне компанию? А то я здесь совсем не ориентируюсь.

Полковник, наконец, отмер и зашевелился, господи, ну, чего они здесь все, как мухи зимние, ой, дождутся, что я их по диагонали построю. Наконец после пары каких-то путаных переходов мы оказались в столовой, где меня покормили. Чего мы ели, не знаю, так как едва поняла, что дело встало на положенные рельсы я оставила Николая, и отключилась, а вы как думали, я же больше суток не спала. А ведь мне ещё завтра возиться и доделывать запланированное…

Наутро, когда мы проснулись, это сонное дремотное болото проснулось. Оказывается, нас вчера покормили на кухне гусарского караула, теперь нас привели в куда более цивильную точку местного общепита. Хотя, мне было параллельно, что и чем есть, да и наедаться перед дорогой не было желания, мы быстренько чего-то похватали, запили двумя стаканами чая и пошли искать, куда нашего пациента откантовали, а что выполнили всё побуквенно, у меня почему-то никаких сомнений. На подходе к апартаментам меня ждал сюрприз, передо мной возник очередной из этих с ментиками и без таковых, заступил дорогу и отказался пропускать. Скандалить не было желания, но болтаться здесь до скончания века не хотелось ещё сильнее. Пока мы внутри пытались разрешить дилемму бить или пусть живёт, появился полковник, и мы ощутили на себе, что такое быть его любимым чадом, то, что нас не сажали на горшок, думается, объясняется его случайным недосмотром. Этот пароксизм любви и заботы пришлось вытерпеть и, наконец, нас допустили к телу нашего визави. Цесаревич выглядел замечательно, судя по застрявшим в усах и куцей бородке крошкам, он недавно покушал, а, сейчас полусидя с любопытством, разглядывал нас.

— Ваше Императорское Высочество! Позвольте мне доделать начатое, это единственное, что сдерживает моё отбытие.

— Николай Оттович. Я правильно запомнил?

— Да, честь имею.

— Вы так торопитесь, едва вчера приехали и уже обратно?

— Так точно. Ваше Императорское Высочество.

— Хорошо! Доделывайте. Но потом поговорим.

— Как вам будет угодно, только боюсь, что вас разочарую, я всего лишь случайный инструмент божественной воли, что может знать молоток о планах столяра?

— Об этом тоже поговорим позже. Что вы хотели? — я полезла в карман и достала второй крестик на синей нитке. Протянула Цесаревичу: