Новобрачная

Эта процессия приглашенных, медленно движущихся, улыбающихся и в высшей степени элегантно одетых людей, проходила мимо старой дамы, приветствуя ее (хозяйка виллы сидела, так как ее почтенный возраст освобождал ее от точного следования этикету: стоять у входа в салон, как того требовал протокол). Этот бесконечный поток, переливающийся разными цветами, оттеняемыми черными фраками мужчин, сверкал бриллиантами, изумрудами, рубинами, сапфирами и жемчугами, похожими на экзотических бабочек сказочной окраски, которые опустились на белоснежные полуобнаженные плечи дам. Мелани во все глаза смотрела на это захватывающее зрелище, ожидая фейерверка, который вот-вот должен был вспыхнуть.

Она себя считала слишком юной, чтоб принимать участие в таких праздниках. Она даже не мечтала о том первом бале, который должен будет, вероятно, состояться осенью по случаю ее шестнадцатилетия, потому что была уверена, что он будет скучным. Не будет ни освещенного парка, ни сверкающего фейерверка, а всего лишь декорированные гостиные на улице Сен-Доминик, а поскольку это будет конец октября, то невозможно будет даже открыть окна, выходящие в маленький сад. К тому же и мечтать нечего о том, чтобы танцевать с тем, кто понравится, а лишь исключительно с теми редкими кавалерами, которые получат разрешение, чтоб ангажировать ее на танец. То есть они все будут тщательно просеяны, как сквозь сито, ее матерью, и особенно дедом, этим ужасным стариком, который после смерти своего сына, отца Мелани, занялся рьяно маклерскими и другими семейными делами.

Думая о своем деде Тимоти Депре-Мартеле, Мелани не могла понять, внушал ли он ей чувство любви. Возможно, потому, что он ей внушал трепетный страх… Чаще всего его не было видно, так как когда он не занимался своими делами или не отправлялся на море, он предпочитал сидеть дома, закрывшись в кабинете с книгами и коллекцией картин; правда, все-таки бывали дни, когда его невозможно было не встретить. Например, в первый день Нового года.

По этому случаю дядя Юбер приезжал за Мелани и ее матерью на своем электрическом автомобиле, управляемом шофером, одетым в меховое пальто, и привозил их обедать в старинный особняк на Елисейских полях. Расстояние было небольшим, но так как всегда было холодно, дамы садились в автомобиль, укутавшись в дорогие меха. Альбина ненавидела этот способ передвижения, от которого ее деверь был в восторге, а Мелани считала, что это было единственным утешением этого дня, поскольку остававшееся послеполуденное время было убийственно скучным.

И вот, проехав через высокие ворота, выкрашенные темно-зеленым лаком, постоянно обновляемым, и оказавшись во дворе, вымощенном булыжником, где были конюшни, вы попадали в какой-то другой мир, напоминающий леденящие душу зловещие декорации к драмам Виктора Гюго «Мария Тюдор» или «Бургграфы». Высокие, потемневшие панели из дерева, похожие на деревянную обшивку хор или, по крайней мере, на скамьи в церкви, окаймляли окна с красными и голубыми витражами, которые, когда тяжелые из тисненного бархата занавески с помпонами позволяли им это, освещали кровавыми или мертвенно-бледными пятнами множество причудливо разукрашенных сундуков, готических стульев и семейных портретов, на которых даже дамы считали своим долгом напускать на себя суровый вид. Тут, на ковре с трудноразличимым рисунком, стоял рояль из черного дерева, хвост инструмента был наполовину прикрыт епископской мантией, удерживаемой тремя толстыми книгами в красных переплетах, щедро окаймленных золотом, большое количество кресел с полинявшей обивкой, большой застекленный шкаф, в котором хранилась коллекция дорогих старинных вееров, представлявших ценность для его «дорогой жены», которую он потерял, столы, покрытые скатертью, с расставленными коробочками, флаконами, статуэтками, а в углу поставленный на готическую колонну и прикрываемый гигантской аспидистрой бюст какого-то римского императора, глядевшего на все эти вещи пустыми глазницами, наводившими страх на Мелани.

Обед, всегда изысканный, потому что «дорогой дедушка» любил хорошо поесть и держал очень искусного повара, представлял собой трудное испытание. Обедали за огромным монастырским столом, с четырех сторон которого стояли четыре лакея в черных фраках; в одном из концов стола восседал, как на троне, дед, похожий на гиганта с огненно-красной бородой, пересыпанной сединой. Напротив него такое же кресло, но задрапированное траурным крепом, оставалось пустым: это было место его покойной супруги; все это не делало ужин веселым, несмотря на усилия, прилагаемые к этому дядюшкой Юбером. Дядюшка Юбер предпочитал вести веселую жизнь, а дела его нисколько не интересовали. Поэтому все его попытки были направлены на то, чтобы оживить атмосферу; но тщетно. Его отец смотрел на него строгим взглядом и говорил недовольным тоном, что незачем забивать голову Мелани вздором, лишенным всякого интереса.