Новобранец

Снаружи сад казался совсем маленьким — крохотный пятачок цветов и зелени среди сплошного камня, — но внутри он производил совершенно другое впечатление. Это была целая вселенная, со своими загадками и скрытыми закоулками, где так хорошо прятать сердечные секреты, со своей парадной, выставленной напоказ торжествующей красотой и потаенной прелестью, мелькающей в полумраке, среди разноцветных пятен солнца и тени.

Маленькие гроты тянули к свету каменные ладошки. Крохотный фонтан, питавшийся водой из речушки, тихо журчал среди листвы.

Округлые кусты были покрыты пышными цветами: самые яркие из них были белыми, а прочие — розоватые, сиреневые, палевые — как будто нарочно оттеняли эту триумфальную белизну, от которой, если долго смотреть, начинало ломить глаза.

Друзья поставили кувшин на скамью между собой, чтобы удобнее было пить по очереди.

— А где?.. — начало было Денис, но тут, словно отвечая на его невысказанный вопрос, зазвучала музыка.

Она наполняла собой весь сад, хотя была, вроде бы, совсем негромкой.

Каждый звук, падавший со струн, был насыщенным, полновесным; его можно было положить в рот, покатать языком, точно шарик, почувствовать на вкус. Свет, заливавший садик, моргнул и вдруг сделался еще ярче, хотя, казалось, это было невозможно. Денис не мог отделаться от ощущения, что теперь он смотрит на мир сквозь цветное стекло.

— Здорово, — одними губами прошептал он.

И тут наконец приятели увидели музыканта.

Адальгер был выше среднего роста, худой, с матово-бледным лицом и большими черными глазами. Темно-синий бархатный плащ окутывал его, ниспадая с плеч мягкими складками. В руках он держал позолоченную арфу.

А на траве, у самых ног менестреля, сидела девушка — та самая дева-воительница, что в сонных грезах являлась к Денису. Отрешенная, всем своим естеством погруженная в музыку, она не отрываясь смотрела на Адальгера.

Он же как будто не замечал ее. Хотя, как подозревал Денис, ни на мгновение не забывал о ее присутствии. Собственно, ради нее он и пел.

«Серебряный голос, — думал Денис, слушая, как песня, слов которой он не понимал, властно заполняет собой сад. — Удивительно красивый, завораживающий. Никогда в жизни мне так не спеть».

Ему стало грустно. Парень с гитарой всегда останется в центре вечеринки, в то время как прочим неудачникам только и остается, что глупо острить и ожидать милостей от природы.

Хотелось, чтобы песня никогда не заканчивалась. В той точке пространства-времени, где звучала эта музыка, не существовало перемен, одно лишь вечное Всегда, неизменно прекрасное. «И еще говорят, будто в раю скучно и не продохнуть от ангелов с арфами, — подумал Денис. — А по мне так — хоть сейчас в рай. Я бы точно не отказался».

Неожиданно музыка смолкла. Арилье с трудом перевел дыхание. Глаза эльфа светились, и Денис заподозрил, что в них только что появились слезы.

Денис схватил кувшин и поскорее отхлебнул. Арилье слепо протянул руку, все еще во власти чудесной музыки, и Денис вложил кувшин ему в пальцы.

— Выпей, полегчает, — проговорил он, морщась от отвращения: собственный голос показался ему хриплым и неуместно грубым.

Адальгер подошел ближе к друзьям.

Денис встал, опять сел и снова встал.

— Это было замечательно, — прошептал он.

— Надеюсь, — тихо отозвался Адальгер.

Девушка, сидевшая в траве, не пошевелилась.

— Я играл для нее, — Адальгер указал на эльфийскую воительницу. — Но она достойна лучшей музыки.

— Правда, — шепнул Денис.

— Я надеюсь еще увидеться с вами обоими, — сказал Адальгер.

Он ушел так незаметно, что Денису показалось, будто менестрель попросту исчез — растворился в воздухе.

Эльфийская дева поднялась, прошла к фонтану, погрузила руки в сияющие водные струи. Вода протекала у нее между пальцами. Она смотрела, как бежит поток, и слезы неудержимо струились из ее глаз.

Арилье глянул на нее, на Дениса, потом подтолкнул друга в бок.

— Самое время подойти к ней.

— Ты так думаешь?

— Точно знаю. Иди.

Денис осторожно приблизился.

— Привет, — сказал он.

Она невидящими глазами уставилась на него. Ее губы пошевелились, потом она проговорила:

— Денис. Здравствуй.

— Как дела?

— О чем ты спрашиваешь? — не поняла девушка.

— Ну, я хочу знать, как ты живешь, — объяснил Денис.

— Зачем?

— Ну, может быть, мне это важно, — сказал он, дивясь собственной смелости.

— Почему?

— Предположим, ты мне не безразлична.

— Здесь ничто не может быть безразлично, — тихо откликнулась она. — Посмотри на эту воду — как она бежит!.. И листья, и свет…

— Ты видишь меня во сне? — прямо спросил Денис.

Она поморгала, как будто пытаясь проснуться и удержать сновидение, ускользающее из памяти с первым же солнечным лучом.

— В каком сне?

— Ты вообще-то видишь сны?

— Я вижу сны… — повторила она. — Да, вижу…

— И кто в этих снах? — настаивал Денис.

— Цветы, птицы… Я не помню! — ответила девушка. — Разве это имеет значение?

— Все имеет значение, — Денис решил по крайней мере попробовать изъясняться на том же языке, что и его собеседница. — Разве что-то может не иметь здесь значения?

— Продолжение сна, — сказала она.

Он поцеловал ее в щеку.

Она подскочила, как будто он ее ужалил.

— Что ты делаешь?