Новое Будущее

«Кто такой 1642?» – начала печатать Настя, но Крис ушла offline, и Настя удалила текст. Мало ли, что означает offline там, на уровне B, где Крис и какой-то незнакомый Курт готовятся пройти через бездну и дальше по маршруту: несуществующие IP, несуществующие протоколы, Youtube уровня B и еще четырнадцать остановок, пока поезд не прибудет на конечную. Крис оставила ей карту, а на второй день спуска написала, что карта верная, можно не волноваться. Настя не то чтобы волновалась, просто ее до смерти пугало, что после точки «Предел человеческих возможностей» на карте было еще шесть отметок. И только после них Крис должна была добраться до места назначения – если Тихий дом, конечно, можно было назвать «местом». Некий AIA, которому Настя с Крис перевели 3000 рублей по вечно отключенному номеру телефона, утверждал, что он трижды бывал в Тихом доме и что там не существует ни времени, ни пространства. Света, звука, запаха – тоже не существует. «Это предел экзистенции», – написал он, а на вопросы отвечать не стал. Только на следующий день добавил, что Тихий дом – все равно что лимб: если туда попадешь, то не сможешь ни вернуться к жизни, ни умереть. Крис спросила, а как же он сам выбрался из этого лимба, но AIA перестал отвечать. Она повторяла и повторяла вопрос, отправляла ему злобные смайлики и скрины чека с переводом на 3000. AIA просматривал сообщения, но молчал. Настя предлагала забыть о нем, но Крис никак не могла успокоиться. После того, как она написала про номер мобильного и заявление в полицию, AIA прислал последнее сообщение: «Остановись и не лезь ко мне и в ТД не лезь». И прикрепил файл jpg: фото Крис из «Шоколадницы» на Китай-городе. Снятое два дня назад. Настя хотела позвонить в полицию. А Крис не испугалась, но писать перестала.

Насте такие шутки не нравились, но с тех пор Крис стала называть своим лимбом «Шоколадницу» на Китай-городе. Родители не хотели, чтобы по вечерам она возвращалась домой одна по темным улицам. Скрипичный футляр, говорили они, привлекает слишком много внимания, это небезопасно, а береженого бог бережет. Поэтому после занятий Крис приходилось полтора часа сидеть в «Шоколаднице» и ждать, пока у мамы закончится рабочий день. Вечерняя Москва двигалась медленно и лениво, и Крис все время громко вздыхала, отправляя Насте цепочки коротких сообщений, и жаловалась, что эта береженая жизнь сводит ее с ума. Настя-то мечтала бы, чтобы ее каждый вечер после музыкальной школы встречала и отвозила домой мама. Или хотя бы отдала ее в музыкальную школу. Но Крис она этого не писала – та бы не поняла, да и разве это важно? В тысяче других вещей они друг друга понимали, как никто другой.

Но, может, «Шоколадница» и правда была лимбом. Во всяком случае, идея с кривыми зеркалами пришла к Крис именно там. Все началось со скрипки. Крис ее ненавидела, но в семье считалось, что у Крис наследственный музыкальный талант, и ей приходилось играть минимум три часа в день, плюс пять занятий по полтора часа с понедельника по пятницу, плюс четыре часа по выходным, пять, если в гости приходили бабушка с дедушкой, ну, и если впереди был концерт или какой-нибудь конкурс, то проще было кикнуться, как говорила Крис. У Насти таланта не было, или, во всяком случае, некому было его искать. Наоборот, это им с мамой по несколько раз в месяц приходилось выходить на темные улицы и искать Олега по зловонным подъездам и сборищам за гаражами. Уговаривать пойти домой, а там прятаться по углам, чтобы не провоцировать. За шесть лет в одной квартире подружиться с отчимом Насте так и не удалось, но, если не попадаться ему на глаза слишком часто, жить было сносно. Лучше, чем раньше, уж точно. Поэтому Настя жила в вечном тихом mode, как бесшумный автомат без личности и без интересов. Жизнь на последних партах тоже была сносной. И только Крис два года назад ее раскусила: на одной из фотографий увидела у Насти в блокноте «вечный странник пустился в путь в каком-либо направлении», загуглила, похвалила, они начали переписываться чаще – а потом как-то стали лучшими друзьями. И это было самое счастливое событие в жизни Насти за многие-многие годы.

Бездонные и бесконечные полтора часа в «Шоколаднице» каждый день с понедельника по пятницу выпадали на час пик. После шести в кафе становилось людно, и тогда Крис вытаскивала скрипку из-под стола и прямо в футляре усаживала ее в кресло напротив. Ставила вторую чашку чая и пододвигала раскрытую тетрадку, и рядом ручка без колпачка, чтобы казалось, что кто-то тут вовсю занимается. Вряд ли скрипку можно было принять за человека – скорее, Крис можно было принять за человека со странностями, но зато к ней почти никогда не подсаживались другие одинокие девушки. Ну и вообще другие люди – а Крис не любила людей.

В начале октября в один из таких вечеров Крис и притащила эту мысль в чатик, причем КАПСОМ, это Настя помнила хорошо, потому что много раз открывала чат, перечитывала историю сообщений и думала: почему же она тогда не отреагировала? Не почувствовала опасность?

KristYou