Новое начало

Несмотря на кажущуюся поначалу невероятную схожесть, при ближайшем рассмотрении оба юноши оказались совершенно разными. Несмотря на то, что оба они были не очень высокими (правда, лишь по сравнению с Северусом, чей рост почти достигал двух метров, а у Воланда и того выше; на самом деле они ненамного уступали отцу) и имели одинаковые черты лица, Годрик был сложен покрепче, чем брат, казался гораздо улыбчивее и немного стеснялся обращённого на него пристального внимания. Его волосы были, в отличие от остальных лонохарцев, довольно коротко подстрижены, чтобы не лезли в глаза. Интересный цвет прядей невольно привлекал взгляд: неестественный для людей, похожий на смесь перца с солью — часть прядей платиново-белая, другая — иссиня-чёрная, а некоторые волосинки вообще меняли свой цвет по мере роста, становясь либо светлее, либо темнее, причём было непохоже, что это краска, тем более что у второго близнеца цвет был таким же.

Салазар взял больше эльфийской крови отца; тонкий, изящный и бледный, он казался довольно слабым и болезненным на вид, но это впечатление было обманчивым: по-матерински резкие черты лица, упрямо сжатая линия губ, тяжёлый взгляд тёмно-серых глаз и горделивая осанка выдавали в нём опасного противника, не гнушающегося тёмной магии, в отличие от его брата, по-видимому, привыкшего больше полагаться на собственную силу и оружие. Длинные, почти до пояса, пёстрые волосы были уложены на эльфийский манер: крайние пряди заплетены в тонкие косички и сзади собраны вместе, а остальная роскошная грива свободно рассыпалась по плечам и спине.

— Они очень не любят, когда их путают, и поэтому если вы скажете «Салазар» и получите в глаз, или, произнеся «Годрик», внезапно осознаете, что лежите на полу, скованные заклятьем, — значит, вы ошиблись, — ухмыльнувшись, пояснил Драко.

— Ты недооцениваешь меня, отец, — голос Салазара был плавно-тягучим, околдовывающим слушателя завораживающими мягкими интонациями и необычным «экающим» и «ыкающим» румынским акцентом — румынский язык использовался в Ашкелоне наравне с наречием Хаоса, поскольку был для Дракул родным, как и для Фаэлиты. — За подобные оскорбления я обычно уничтожаю на месте…

— Я прослежу, чтобы он никого не убил, дядя Драко, — негромко предложила Лейла, в то время как остальные лонохарцы смешались с толпой гостей.

— Проследи, — кивнул Вольдерихар. — У него сегодня плохое настроение…

— А какое оно было бы у тебя, если бы твой доклад по демонологии сжёг чей-то ручной дракон-карлик? — на мгновение в голосе Салазара прорезались по-детски обиженные интонации.

— Это не дракон-карлик, а файр! — праведно оскорбился за своего питомца Годрик. — И я же извинился! Тем более что у тебя наверняка ещё десяток копий доклада!

— Двенадцать, — машинально уточнил Салазар. — Но это вовсе не значит, что их можно жечь всяким ящерицам-недомеркам!

— Какой ты зануда, Салли, — вздохнув, Лейла дёрнула его за тонкую косичку. — Пойдём, осмотрим замок?

— Я ненавижу, когда меня зовут Салли, — процедил тот. — И я ненавижу, когда меня дёргают за волосы!

— Да что ты вообще навидишь? — весело фыркнула Лейла, смешно наморщив нос, и её глаза — чёрные, как у отца, но по-кошачьи раскосые, как у матери — полыхнули ярким ядовито-зелёным пламенем, случайно отразив свет. — Перестань вредничать, тебе не идёт, — она положила ему руки на плечи.

Усмехнувшись, Салазар притянул её к себе и поцеловал. Годрик весело ухмыльнулся, поняв, что настроение брата потихоньку становится обычным — допустимой степени скверности. Хорошо, что они с Лейлой спелись: та могла заставить и камни шевелиться, и Сехишшиасса — улыбаться. Салазару как раз такая девушка и была нужна, а то порой он становился просто невыносимым. Но ему это было простительно: Годрик вообще не мог представить, как бы он жил с таким проклятьем, как у Салазара… Иногда хромота старшего близнеца была почти незаметна, но она всё равно мешала учиться боевым искусствам, и Годрик знал, что хоть Салазар и не жалуется, он очень болезненно переживает своё увечье.

А ведь при ином раскладе всё обернулось бы ещё хуже. Проклятье несостоявшегося убийцы летело прямо в сердце ничего не подозревавшему одиннадцатилетнему Годрику, но Салазар, чудом заметивший изменение в магическом фоне, прыгнул на брата и повалил его на пол, однако при этом заклинание успело хлестнуть Салазара по ноге.