Новое начало

Отдышатся мне не дали: Марк впился губами в мои, толкаясь внутрь, переплетая наши языки в страстном танце. Ещё не до конца остывшее желание новой волной разбудило всех моих бабочек. Возбуждение Марка было невозможно не ощущать, оно приятно давило на ещё пылающий огнём бугорок. Марк с рычанием покусал мои твёрдые горошины груди, после чего подул на них холодным воздухом.

– Не мучай меня, – шепнула я, вцепившись твёрдой хваткой в его плечи.

– Как прикажете, госпожа Орлова, – после этих слов он одним толчком вошёл в моё мокрое и желающее его лоно.

Как всегда бывает, мы достигли вершину удовольствия вместе, на одном выдохе, на одной волне, на том же пушистом облаке, что всегда готово принять наши обмякшие тела.

– Ты великолепна, солнце, – муж откинулся на спину и, подтянув моё обессиленное тело ближе, уложив на своей груди. – Я люблю тебя, Алеся Орлова.

– А я люблю тебя до безумия, – поцеловала его мокрую грудь.

– Можем ещё поспать… пока тихо, – сказал муж, когда я уже была на пути к Морфею.

– Папа-а-а, – раздался громкий визг нашей дочери из глубины дома.

– Поспали, – вдохнул Марк, а я рассмеялась, не открывая глаз. – Ты что смеёшься, а, вредина? – поднял он мой подбородок вверх и укусил за нос.

– М-м-м… иди, – открыла глаза и посмотрела в его тёмно-серые омуты, что сияли счастьем. – По тону чувствую, что твоя дочь очень зла, – хихикнула и спрятала лицо.

– Да, понял уже. В кого она такая?! – я опять хихикнула и выбралась из его объятий.

– В тебя, в кого же ещё. В гневе она самый страшный кошмар, – я направилась в сторону ванной, и когда уже залезла в душ, опять услышала голос Лили.

– Папа-а-а, – уже совсем близко.

«Кому-то не поздоровится» – позлорадствовала я.

Наша младшая – самая энергичная и строгая, ей пять лет, а она всех на место ставит, и скажи потом, что не в отца пошла.

Давид весь в меня, спокойный и тихий мальчик… такой взрослый уже. Если нашёл, чем заниматься, то может часами не выходить из своей комнаты.

Старшая дочь взяла от обоих понемножку: она может быть такой тихой, что и не заметишь её, а если наступишь ей на хвост, то жди скандала. Не верится, что она сформировавшаяся личность.

Вообще, не верится, что мы уже столько лет вместе. Мы счастливы, у нас трое прекрасных детей (это пока), и сегодня мы всей нашей большой семьёй будем праздновать годовщину нашей свадьбы.

***

Надел первые попавшие шорты и вышел на голос своей принцессы.

– Папа! – руки в боки, ножкой топает… характер точно мой, спорить не буду. Но красота мамина: тёмно-рыжие волосы, изумрудные глаза, пухлые губки.

– Что успело случится в такую рань? – спросил я, сев на корточки перед дочерью.

– Ты обещал, что покажешь, где растут мои цветы, – какая же она милашка, когда так злится. Я обещал показать ей цветы Лилии, в честь которых её назвали.

– Обещал, – я взял её на руки, – Ты позавтракала? -

– Нет ещё, – помотала головой.

– Ну вот, а дом на уши поставила уже. Откуда в тебе столько энергии?! – сказал это в пустоту с радостной улыбкой.

– От бабушки, – вот это поворот.

– Доброе утро, сын, – нам навстречу вышел отец. – Цветочек, ты лучший в мире будильник, с тобой проспать нереально, – отец начал её щекотать, и Лиля перебралась к нему на руки.

Я, заказав завтрак, вернулся в свою комнату: нужно принять душ, пока дочь занята.

– Ну что, жив? – спросила уже освежившаяся и одетая в лёгкое летнее платье жена.

– Пока да, – я окинул её взглядом с ног до головы.

Полная грудь, тонкая талия, круглые бёдра и длинные ножки – идеальна. Моя и только. Её тёмно-рыжие волосы волнами спадают на спину, изумрудные глаза больше не блестят от слёз, только от счастья.

День, когда я взял её на работу, был самым лучшим в моей жизни. Она очень сильная женщина: «сломанная и потерянная девушка», как она всё время твердила, не справилась бы со всем тем кошмаром. Кому расскажешь – не поверят, не бывает такого, чтобы столько пришествий на одного человека. Но вершиной этого всего стал обычный выходной много лет назад.

Субботнее утро, готовимся к обеду, отец с матерью уже приехали. Мама играет во что-то с Давидом, папа готовит всё для шашлыков в беседке на заднем дворе. Людмила Константиновна с Ларисой готовят закуски на кухне. Леся (моя девочка предпочла оставить себе это имя, оставив себе только отчество: то имя слишком напоминает о многом) готовит свой фирменный кофе. А я вышел встречать Олега и его отца и сразу же повёл их в беседку к папе.

Все уже присоединились к нам, в ожидании горячего мяса познакомил жену и сына с Иваном Михайловичем, и он в свою очередь поздоровался с моей мамой. Последней в беседку зашла Людмила Константинова. Зашла и застыла у входа, в секунду побледнела, руки заметно задрожали, и тарелка с овощной нарезкой упала на пол.

– Мама! – Леся подбежала к ней, как и мы с мамой. – Что? Сердце? —обеспокоенно спросила Леся.

– Лариса, принеси таблетки, – приказал я.

– Не надо, – сказала тёща, и я, как и все остальные, только сейчас заметил, что она впилась взглядом в Ивана Михайловича. Тот стоял, как статуя, и в его глазах читалось удивление и боль.