Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг.

В распоряжении Комитета достаточно быстро (через несколько дней после начала работы) оказались показания, свидетельствующие о том, что Лопухин стал членом общества еще в период Союза спасения. Эти показания не позднее 19 декабря дал Трубецкой, а 23 декабря Николай I писал Константину Павловичу: «Я жду Михаила Орлова и Лопухина, которые уже должны быть арестованы», – как видим, на этом этапе император считал нужным арестовать Лопухина[141]. Из показаний Трубецкого и Никиты Муравьева обнаружилась принадлежность Лопухина к руководящему органу Союза благоденствия – Коренному совету. Смягчающим обстоятельством служил лишь тот факт, что Лопухин не участвовал в наиболее «криминальных» эпизодах деятельности Союза благоденствия: в собраниях в Москве в 1817 г., совещаниях в Петербурге на квартире Ф. Н. Глинки в 1820 г. Однако тогда же стало известно о вступлении Лопухина в тайное общество после 1821 г. и его близких связях с Никитой Муравьевым в 1821–1822 гг. Вадковский и Свистунов в своих первых показаниях, данных не позднее 23 декабря, утверждали, что Лопухин принадлежал и к существовавшему после 1821 г. тайному обществу

[142].

Имея в виду полученные к моменту первого допроса данные, Комитет запросил императора о том, нужно ли привлекать к следствию Лопухина – очевидно, на правах «обычного» подследственного. Николай I разрешил допросить его, но только неарестованным; при этом ничего не говорилось о том, как поступить с Лопухиным, если он признается в имевшихся против него обвинениях. Правда, такой вариант развития событий, видимо, едва ли был возможен.

Привлечение к расследованию сопровождалось личной встречей с Николаем I. При свидании с императором 28 декабря Лопухин отрицал свое участие в тайном обществе, однако на допросе и в письменных показаниях он сообщил о своем вступлении в конспиративное общество в 1817 г. и в возобновленный тайный союз в 1821 г. В отличие от многих членов Союза благоденствия, Лопухин не отрицал осведомленность о политических намерениях тайного общества, но вместе с тем настаивал на своем полном бездействии в качестве его участника[143]. В итоге ускоренного рассмотрения дела, пережив несколько тяжелых часов и сделав дополнительное письменное показание, Лопухин по высочайшему повелению был освобожден от наказания. Его освободили от дальнейшего расследования и признали, очевидно, не подлежащим наказанию. «Высочайшее повеление» об освобождении Лопухина после первого допроса фактически приравнивает его к прощенным в первые дни следствия участникам тайных обществ.

Дальнейшие показания о Лопухине следствием не учитывались. Характерно, что он, по-видимому, даже не был допрошен в связи с расследованием известного эпизода из истории тайных обществ – Московского заговора 1817 г.: как стало известно, письмо Трубецкого о предполагаемом намерении Александра I передать Польше ряд российских губерний было написано на основе информации, полученной от Лопухина (12 января 1826 г. император вынес решение о снятии показаний с Лопухина по этому вопросу, однако сведений о выполнении этого решения не обнаружено)[144].

В этой же форме (допрос без ареста) состоялось привлечение к следствию участника Союза благоденствия и Южного общества Льва (Людвига) Петровича Витгенштейна,

флигель-адъютанта, сына главнокомандующего 2-й армией генерал-фельдмаршала графа П. Х. Витгенштейна. В данном случае следствие также оказалось в весьма деликатной ситуации. П. Х. Витгенштейн, который фактически руководил расследованием деятельности тайного общества в подчиненных ему войсках и вел официальную переписку с императором по вопросу об арестах офицеров 2-й армии, как выяснилось, имел сына, участвовавшего в тайном обществе.

Уже спустя две недели после начала следствия появились данные о принадлежности Л. П. Витгенштейна к обществу (показания Свистунова и Комарова). Докладную записку с сообщением об этом император получил 30 декабря, на следующий день последовала его резолюция о привлечении Витгенштейна к следствию: «Не арестовывая». Николай I не дал разрешения на арест; было решено в Следственный комитет «флигель-адъютанта Витгенштейна вызвать неарестованного»[145].