Новое открытие древней Африки

О добыче, попавшей в его руки, можно приблизительно судить по сообщению некоего английского купца о возвращении Джудера в Маракеш спустя восемь лет. «Шесть дней назад, – писал 4 июля 1599 года Джаспер Томсон, – сюда прибыл дворянин из Гао, которого называют Джудер-паша. 10 лет назад султан марокканцев отправил его завоевать указанную страну, где многие его подданные погибли. Он привел с собой 30 верблюдов, груженных тибаром – так называют здесь неочищенное золото (Томсон оценивал его стоимость в 604 800 фунтов стерлингов. – Б. Д.) – и 120 верблюдов с перцем, рогами единорогов и деревом, из которого получают красители; и все это он преподнес царю вместе с 50 конями, а также множеством евнухов, карликов, рабов и рабынь и, кроме того, 15 девственниц – дочерей короля Гао, которых он подарил султану в качестве наложниц. Следует отметить, – добавил аккуратный Томсон, – что у всех этих людей черные, как уголь, волосы, ибо в их стране живут только такие люди».

По рассказам, вторжение в Сонгаи стоило марокканцам 23 тысяч человек, погибших в сражениях и от болезней, ибо сопротивление было ожесточенным и хорошо организованным. И хотя марокканцы захватили большую добычу, их надежды овладеть источниками золота потерпели неудачу, и вскоре они, как и другие пришельцы, обнаружили, что золото исчезло и его источники во время вторжения иссякли. После 25 беспокойных лет султан Мулай Задан в 1618 году оставил Сонгаи.

Но если вторжение не оправдало потерь марокканцев, оно стоило Сонгаи его места в дальнейшей истории. Это вторжение разрушило единство и административную организацию государства, и хотя Тимбукту, Гао и Дженни сохранились как крупные города, местная цивилизация лишилась своей жизненной силы, ибо временно прервалась как транссахарская, так и значительная часть внутренней торговли Судана, а вместе с этим разрушением началась длинная и печальная полоса упадка. «С этого момента, – говорится в летописи, – все изменилось. Опасность пришла на смену спокойствию, нищета сменила богатство. Мир уступил место отчаянию, упадку и насилию».

Государство Сонгаи пало. К 1655 году, когда в «Тарих ас-Судан» уже появились дополнительные главы, негры Сонгаи из речного района поглотили потомков своих марокканских завоевателей – арма, но власть их была неполной. Дальше, к югу, в Денди, честолюбивые правители раздирали страну на части. Впоследствии Сонгаи стал легкой добычей завоевателей. В 1670 году бамбара из Сегу, расположенного выше по Нигеру, подчинили себе Тимбукту, а туареги, совершившие очередной налет со стороны пустыни, обрекли на такую же участь Гао. Спустя столетие правители фульбе, объединившиеся по зову Османа дан Фодио, чтобы начать джихад, обрушили свою закованную в броню кавалерию на соседние народы, в том числе на сонгаи и денди.

Войны продолжались. После того как Сонгаи утратило былое величие и размеры, только «государству» племени анзуру на левом берегу Нигера удалось сохранить независимость. Потом сюда пришли европейцы и установили колониальный мир. В 1884 году французы обрушились на Нигер с запада. Они захватили в 1894 году Тимбукту, в 1898 – Гао, и в конце концов в 1900 году разбили туарегов. Завершая это описание, следует сказать, что в 1959 году Западный Судан наряду с остальной частью Французской Западной Африки начал готовиться к перестройке своей политической жизни на базе независимости. После 350 лет застоя или подчинения этот огромный район снова встал на путь самостоятельного развития.

Что произошло бы, если бы мавры не вторглись в этот район и не разрушили торговую систему, на которой в конечном счете основывалось могущество Сонгаи (а до него могущество Ганы, Мали и Канема)? Вполне вероятно, что здесь продолжался бы процесс объединения и развития цивилизации, начавшийся в Западном Судане около тысячи лет назад.

Теперь мы можем вернуться к затронутому ранее вопросу. Западному Судану повезло меньше, чем Западной Европе. Марк Блок в своем монументальном труде, посвященном европейскому феодализму, подчеркивает огромную важность того факта, что вторжения извне перестали беспокоить средневековую Европу, за исключением некоторых периферийных районов, уже в Х веке. «Какие бы полезные уроки ни извлекались из этих вторжений, – пишет он, – они не должны заслонять от нас еще более важного факта: прекращения вторжений. До сих пор эти опустошительные набеги извне, это массовое истребление людей определяло историю Запада... Но с этого времени Запад избавился от вторжений, чего нельзя сказать об остальном мире. Ни монголы, ни турки не могли теперь сделать больше, чем просто поцарапать ворота Европы. Конечно, конфликтов было еще немало, но они охватывали ограниченную территорию. В силу всего этого в Европе создались условия для культурной и социальной эволюции, которая имела значительно более регулярный характер и не подвергалась опасности нападения извне, а также опасности вторжения новых мигрантов... Можно считать, что этот исключительный иммунитет... был одной из основных предпосылок европейской цивилизации».