Новое открытие древней Африки

В те древние времена во всем мире богатства общества скапливались в казне и хранилищах царей и фараонов, и именно они послужили основой могущества жрецов и храмов, а затем вызвали к жизни письменность, арифметику, грамотность. Африканским царям, которые считали себя земным воплощением богов, никогда не удавалось сосредоточить у себя сокровища в таких масштабах. Может быть, это объясняется неравными возможностями цивилизаций речных долин и цивилизаций, которые существовали лишь благодаря скотоводству и земледелию на склонах холмов. Возможно, различие обусловлено разными общественными структурами: автократией, которой было легко добиться в небольших поселениях в долинах рек, окруженных песками или полупустынями, с одной стороны, и племенной демократией или чувством сообщества, вдохновлявшим мигрирующие народы, которые распространялись по африканскому континенту, не имевшему естественных границ, – с другой.

Во всяком случае сосредоточение богатств в руках правителей и жрецов никогда не достигало здесь таких масштабов, которые вызвали бы к жизни письменность, и мы можем с полным основанием говорить, что эти древние цивилизации, за исключением цивилизации побережья, не знали грамотности. Знаменитые «надписи» в Зимбабве, о которых сообщали ди Гоиш и ди Барруш в XVI веке, – либо выдумка, либо ошибочное истолкование узоров на стропилах «эллиптического здания». Этот народ материка не имел средств для развития письменности, да он и не нуждался в ней.

Не углубляясь слишком в этот вопрос, можно добавить, что средневековые народы Северной Европы были не в лучшем положении. Нет сомнения, писал о них Марк Блок, «что большинство мелких и средних землевладельцев, по крайней мере к северу от Альп и Пиренеев, были неграмотными, в полном смысле слова. И это подтверждается тем, что в монастырях, где они находили убежище на склоне своей жизни, слово conversus, обозначающее человека, посвятившего себя богу в конце жизни, и слово idiota, обозначающее монаха, не способного прочесть священное писание, считались синонимами. Даже самые грамотные писали по-латыни, точно так же как ученые мужи, и купцы прибрежных городов Восточной Африки – по-арабски, хотя в отличие от большинства европейцев они писали и на собственном языке – суахили».

Другое возражение против слова «цивилизация» в применении к государствам Южной Африки железного века заключается в том, что эти государства якобы не изобрели колеса. Не говоря уже о педантизме, это возражение обнаруживает исключительную узость понимания истории развития человечества: ведь народы Северной Европы в средневековье тоже не изобрели колеса и не применяли колесных повозок почти до XII-ХIII веков. Можно ли назвать Шотландию XVI века варварским государством? Однако архивные документы 1577 года сообщают, что регент ездил в карете, которая была по счету второй в Шотландии. Первая была привезена лордом Александром Ситоном, когда королева Мария приехала из Франции. В подобных вопросах необходимо сохранять чувство исторической перспективы.

Рост и расширение торговых связей ясно указывают на развитие цивилизации в этих южных государствах. Софала, писал в 1552 году ди Барруш, знаменита тем, «что здесь имеется много золота, которое мавры получают у негров этой страны при помощи торговли». А эта торговля, по данным арабов, насчитывала тогда уже полтысячи лет. Без сомнения, рост национальной торговли в государствах внутренних районов шел медленно, и торговля с побережьем велась через многих посредников. Однако по характеру она уже далеко ушла от «немого торга» древности между варварскими и цивилизованными народами Северной Африки, с одной стороны, и дикими народами юга – с другой.

Торговля в основном оставалась меновой, как и в средневековой Европе, но уже тогда стали появляться деньги. В конце XIII века в Килве чеканилась монета, потребность в ней была вызвана дальнейшим развитием торговли. Основными предметами экспорта внутренних районов были золото, слоновая кость, медь и железо, а в XVII веке и рабы. Эти народы нуждались в хлопчатобумажных тканях и предметах роскоши, причем особенно высоко ценили они красные бусы Индии. Когда Альвариш Кабрал посетил Софалу в 1501 году на обратном пути из Индии (как раз к этому времени португальцы положили конец торговле через Индийский океан), ему удалось получить за «ткани Камбея и красные бусы, за пурпурный шелк, зеркала, головные уборы и силки для птиц, за маленькие колокольчики из Фландрии и небольшие прозрачные стеклянные бусины» – «бусины из золота, нанизанные на ниточку, по цене в 12 или 15 раз ниже европейской».