Новое платье королевы

– Это очень плохая девушка, – сказала Мария Александровна, вернувшись с пустым подносом. – Николай Васильевич подробностей не рассказывал, но та ужасная история касается нашего сына Бориса. Сначала все было нормально. Хотя я всегда побаивалась Евгению Львовну. Она долго не могла поверить в то, что муж с ней разведется. Николая Васильевича от себя не отпускала, все таскала по судам. Развода удалось добиться с трудом, да и то потому, что детей у них не было. Да тесть вдруг вступился за Николая Васильевича. Сказал: отпусти, отслужил. Несколько лет прошло, и я надеялась, что она успокоилась, замуж вышла. Когда увидела ее снова, признала с трудом. При жизни с Николаем Васильевичем, она была женщиной полной, неинтересной, лицо грубое. Любила покушать и гостей к себе без конца звала. Все кичилась достатком в доме. Кто не знал близко Евгению Львовну, думал, что это женщина не злая и хлебосольная. Через несколько лет после развода это был совершенно другой человек! Она похудела страшно и что-то сделала с лицом. Пластическую операцию, должно быть. Если бы не голос, ни за что не подумала бы, что это она. И стала вдруг эта новая Евгения Львовна наведываться в офис к Николаю Васильевичу. Говорит ласково, а сама ядом дышит. Это уж он мне рассказывал. Не доверял и не доверяет бывшей жене. А она все приглядывалась к Борису. Он тогда у отца работал, учился, как дела вести. Я уже сказала, что мой сын болен. Бронхиальная астма. С детства на таблетках. И стали мы с Николаем Васильвичем замечать, что Боренька стал какой-то дерганый. А ведь он добрый, покладистый. И отца признал. Фамилию его взял. А тут стал грубить и ему, и мне. Глаза блестят, руки подрагивают. Мы долго не могли понять, в чем дело, пока ему совсем плохо не стало. С трудом уговорили, отвели к врачу. Тот возьми и спроси: какие таблетки принимает ваш сын? У Бореньки они всегда с собой. Ну, посмотрел врач. Вроде, ничего особенного, таблетки, как таблетки. От бронхиальной астмы. Потом сообразили, отдали на экспертизу. Оказалось, что это какой-то наркотический препарат. Николай Васильевич-то за Бориса и взялся. Где берешь? А тот отнекивается: понятия не имею, как таблетки из безобидных стали этакой гадостью! Хорошо, что Николай Васильевич сыну поверил. Но в милицию не пошел. Дело, мол, семейное. Обратился в службу безопасности, чтобы без огласки. И те выяснили, что это секретарша, Дашенька, наркотики в офис приносит. Тут Николай Васильевич все понял и с бывшей женой решил поговорить по душам.

– Поговорили? – спросил Сергей Павлович, размешивая сахарный песок в чае. Ложечка равномерно звякала, несмотря на то, что в душе у майора была буря чувств. Ай да Раскатова! Ай да ангел Дашенька!

– Поговорили, – кивнула Мария Александровна. – Борис признался, что сначала Дашенька все пыталась его соблазнить. Крутилась рядом, глазки строила, к себе на квартиру приглашала. И Николай Васильевич за ней тоже это замечал. Скользкая девушка. А ведь это Борис ее в офис устроил! Друг детства его попросил. Сказал: пожалей девчонку. А она такой дрянью оказалась! Связалась с Евгенией Львовной и стала Борису таблетки подменять. Они в его рабочем столе лежали. Он все жаловался, что пузырек в кармане пиджака заметно. Стеснялся. Как приходил на работу, так таблетки перекладывал в ящик стола, а секретарша все время в его кабинете крутилась. Довели бы в итоге парня. Я до сих пор успокоиться не могу: такая беда мимо прошла!

Мария Александровна быстро перекрестилась, потом взяла в руки золотой крестик, висевший на шее, на цепочке, и поцеловала его. Замолчала надолго. Майор через некоторое время спросил:

– А почему Николай Васильевич в милицию не заявил?

– Вину за собой чувствовал. Жену-то он бросил. А вообще… Не знаю. Чужая душа – потемки.

– Это вы ему посоветовали? – догадался Сергей Павлович. – Простить?

– Чего ж друг друга в тюрьмы-то сажать? За терпение Господь вознаграждает. А тех, кто ничего у него не просит, отмечает особо. Я всю жизнь жила, не роптала, Николай Васильевич в итоге ко мне и вернулся. Значит, правильно это. Теперь об одном только прошу: ничего мне больше не надо, сохранил бы Господь то, что есть. Николай Васильевич поговорил со своей бывшей женой, она, верно, и раскаялась. С тех пор оставила нас в покое.

– И никаких козней больше не строила?

– Нет. Живем тихо. Николай Васильевич делает большие деньги, а я терплю. Жду. Когда-нибудь закончится все, уедем мы в маленький домик, что он для нас с Борисом построил. Не в тот, что сейчас строят. Ни к чему это: хоромы. И будем мы с Николаем Васильевичем счастливы.

– Что ж, спасибо вам, Мария Александровна. Я узнал, все, что хотел. И даже больше того.

Майор Волнистый стал засовывать фотографию, где были Раскатова и Дашенька, обратно в карман. Потом вынул оттуда всю пачку и на всякий случай показал Марии Александровне фотографию убитой:

– А вот эта девушка вам случайно не знакома?

Та всплеснула руками:

– Жалость-то какая! Надо же! Не убереглась!

– Так вы и ее знаете? – удивился новому сюрпризу Сергей Павлович.

– Да, знаю.

– Как ее зовут?