Новое платье королевы

– Будьте так любезны, сделайте вид, что вы – наш клиент. И не надо никому, кроме меня, задавать вопросов. Сотрудники все перепутают, поверьте.

Сергей Павлович не удержался и, забирая фотографию убитой Нэтти, сказал:

– Может, оставить? На доску почета повесите. Мол, и так тоже складывается карьера.

Спицына принужденно улыбнулась:

– Не стоит.

– Правильно. До свидания, Марина Андреевна. Удачного вам… – Он закашлялся, так и не закончив фразу.

В холле майор столкнулся с надменным господином в хорошем костюме, который сидел, закинув ногу на ногу, и листал альбом с фотографиями девушек. Господин настолько был этим поглощен, что ничего вокруг не замечал. На лестничной площадке уже другие девушки курили и обсуждали клиента. Одной непросвещенной особе разъясняли попутно, в чем разница между секретаршей за триста долларов и секретаршей за восемьсот.

– Вот я, например, ни за что! – возмущалась та, которая посимпатичнее. Сергей Павлович отметил ее стройную фигурку. Такой-то и предложат. Ее менее симпатичная собеседница пожала плечами:

– Видала я таких, как ты! Если три раза откажешься от работы, никто тебя трудоустраивать больше не будет. Попадешь в черный список. И плакали твои сто пятьдесят долларов.

– Как это? А если мне будут предлагать одно и тоже? – заволновалась симпатичная девушка.

– А что тебе, милая, должны предлагать? Иди в торговую палатку, на холод, или в Универсам, колбасу фасовать. Выбор за тобой.

Тут в коридоре появилась личная секретарша Спициной со списком в руке, и девушки сразу же ее обступили. Сергей Павлович поспешил покинуть офис.

Последнее время майор Волнистый ездил в Москву как на работу. Он никогда не жаловался на то, что живет не в самой столице, а в шестидесяти километрах от нее. И никогда сюда не стремился. В провинции-то спокойнее. В молодости Сергей Павлович даже ездил в Москву на работу, но те времена давно прошли. Он женился, остепенился, обзавелся хозяйством. А Москва что? Хлопотно. Суета кругом, пробки, толкотня. А где толкотня, там и преступления. Не нравилось это майору Волнистому.

На сегодняшний день он наметил последний визит. К Зинаиде Николаевне Галицкой. Сумерки на дворе, сыро, прохладно. Не лето. Сейчас бы домой, в тепло. Согревающее ему, впрочем, предложили сразу.

– Хотите выпить? – вместо «здравствуйте» спросила хозяйка. И тут же сказала: – Я – да!

«Не выпить, а добавить», – мысленно поправил Волнистый. Дама была на взводе. И в смысле спиртного тоже. К удивлению Сергея Павловича, Зинаида Николаевна Галицкая оказалась женщиной очень красивой. Просто неправдоподобно красивой. По голосу он бы этого не сказал. Голос у Галицкой был визгливый и неприятный до крайности. А вот лицо… Особенно глаза! Не глаза, а очи.

Зинаида Николаевна со всеми разговаривала в приказном тоне. Возможно, что ей было около сорока. А возможно, что и больше. Но на ангельском лице с огромными голубыми глазами пережитые волнения не оставили ни морщинки, ни складочки. В том, что она мастерица портить людям жизнь, Сергей Павлович не сомневался.

Другой особенностью Зинаиды Николаевны была полная неприспособленность к любой работе. Она с одинаковым успехом била чашки, пытаясь помыть посуду, и сжигала утюгом тонкое нейлоновое белье, занявшись глажением. Бытовая техника затруднялась исполнить команды Зинаиды Николаевны и тут же ломалась, едва только тонкий пальчик с безупречным ноготком касался одной из блестящих кнопок. Еда в кастрюлях все время подгорала, комнатные цветы засыхали на корню, пыль, вытертая с одной полированной поверхности, тут же ложилась на другую. Квартира, в которой проживала дама, напоминала берег отчаяния: наполовину застеленная кровать, брошенный посреди большой комнаты пылесос, повсюду грязная посуда и фантики от конфет. Ни одно дело, начатое хозяйкой, не было доведено до конца. Кроме туалета самой Зинаиды Николаевны. Не умея устроить собственный быт, она прекрасно справлялась с макияжем и причёской. Не бывает людей, лишенных талантов. Природа не может не дать шанса. Зинаида Николаевна Галицкая, например, среди любого безобразия умела оставаться верхом совершенства. Ее макияж был безупречен, фигура подтянута, наряд элегантен, взгляд ангельский, губы бантиком, и только голос выдавал стервозное и насквозь эгоистичное существо. Готовить она не умела совершенно, прислуга у нее не держалась и Галицкая поддерживала жизнь в стройном теле спиртным и бутербродами. Несмотря на калорийность оного, ни грамма жира у дамы не наблюдалось. Судьба словно определила ей роль абсолютной красавицы. Ее ничто не портило. И если бы она не открывала рта… Сергей Павлович невольно вздохнул.

Он с порога принял стакан с виски, а хозяйка без всякого перехода спросила:

– Так это вы из милиции? – и получив утвердительный ответ, кивнула красивой головой: – Я так и знала, что эта девка – воровка!