Новое сердце

Не знаю, что именно повлияло на изменение плана Крэша – опасение, что офицеры ворвутся на ярус и накажут его, своевременный чих Шэя или молитва – «Бог тебя храни» – на устах такого грешника, как он сам. Но к тому моменту, когда минуту спустя появился отряд спецподразделения, все семеро сидели в своих камерах, как ангелочки, которым нечего скрывать, несмотря на то что двери были по-прежнему широко распахнуты.

На прогулочном дворе можно увидеть цветок. Ну, не совсем увидеть – мне приходится зацепиться пальцами за выступ единственного окна и по-паучьи вскарабкаться по цементной стене, и тогда я мельком вижу его, а потом срываюсь вниз. Это одуванчик, который считают сорняком, но его можно класть в салат или суп. Корень можно перемолоть и использовать на замену кофе. Его сок помогает избавиться от бородавок или применяется как репеллент против насекомых. Я узнал все это из одного журнала, в который заворачиваю свои сокровища: самодельный нож, ватные палочки, крошечные бутылочки из-под «Визина», где я храню самодельные чернила. Я читаю статью об одуванчиках всякий раз, как проверяю свои запасы, то есть ежедневно. Тайник я прячу за неплотно прилегающим блоком из шлакобетона, под койкой, замазывая щель зубной пастой, чтобы надзиратели во время обыска ничего не заподозрили.

Я никогда не задумывался об этом в прежней жизни, но теперь жалею, что мало знаю о садоводстве. Жалею, что совсем не интересовался выращиванием растений. Черт, может, сейчас сумел бы вырастить арбуз из рассады. Может, у меня отовсюду свисали бы виноградные лозы. В нашем доме этим занимался Адам. Иногда я заставал его на рассвете в саду, где он копался в земле среди наших лилейников и седумов.

«Сорняки унаследуют землю», – говорил он.

«Кроткие, – поправлял я его. – Кроткие наследуют землю».

«Не получится, – смеялся Адам. – Сорняки вылезут прямо рядом с ними».

Он, бывало, говорил, что если сорвать одуванчик, то на его месте вырастут два. По-моему, это ботанический эквивалент людей в тюрьме. Убери одного из нас с улицы, и на его месте появятся два.

Когда Крэш вернулся к себе в одиночку, а Джои попал в лазарет, на первом ярусе стало на удивление тихо. После избиения Джои мы на время лишились своих привилегий – на сутки нам отменили душ и прогулки. Шэй расхаживал по камере. Перед тем он жаловался, что от кондиционера у него ноют зубы, иногда этот шум его просто доставал, особенно когда Шэй был возбужден.

– Люций, ты сегодня видел того священника? – спросил он.

– Угу.

– Думаешь, он пришел за мной?

Мне не хотелось понапрасну его обнадеживать.

– Не знаю, Шэй. Может, на другом ярусе кто-то умирал и нуждался в последнем обряде.

– Мертвые не оживут, а живые не умрут.

– Спасибо, Йода, – рассмеялся я.

– Кто такой Йода?

Он нес какую-то чушь, совсем как Крэш год назад, когда тот начал сдирать со шлакобетонных блоков свинцовую краску и поедать ее, думая, что она может послужить галлюциногеном.

– Ну, если небеса существуют, то готов поспорить – там полно одуванчиков.

На самом деле я думаю, что на небесах полно парней, похожих на Вентворта Миллера из «Побега», но в тот момент я подразумевал лишь ландшафт.

– Небеса – это не какое-то место.

– Я не говорил, что у них есть координаты на карте…

– Будь это небо, птицы попадали бы туда раньше нас. Будь это в морской глубине, первыми были бы рыбы.

– Так где же это? – спросил я.

– Внутри нас, – сказал Шэй, – и снаружи тоже.

Возможно, он и не поедал свинцовую краску, но наверняка придумал бухло, о котором я не знал.

– Если это небеса, то я подожду до лучших времен.

– Их нельзя ждать, потому что они уже здесь.

– Ну, похоже, ты единственный из нас носил розовые очки, когда тебя поймали с поличным.

Какое-то время Шэй молчал.

– Люций, – наконец заговорил он, – почему Крэш пошел к Джои, а не ко мне?

Я не знал. Крэш был осужден за убийство. Я не сомневался, дай ему волю – он будет вновь убивать. Согласно кодексу правосудия Крэша, оба, Джои и Шэй, были формально одинаково грешны: они причинили вред детям. Возможно, Крэш посчитал, что Джои будет легче убить. Возможно, Шэй вызывал у Крэша некоторое уважение благодаря своим чудесам. Возможно, Шэю просто повезло.

Вероятно, даже Крэш считал его каким-то особенным.

– Он ничем не отличается от Джои… – произнес Шэй.

– Мнение подростка? Только не говори этого при Крэше.

– …и мы ничем не отличаемся от Крэша, – закончил Шэй. – Не знаешь, что заставит тебя сделать то, что сделал Крэш, и точно так же ты не знал, что именно заставило тебя убить Адама, пока это не произошло.

У меня перехватило дух. Никто в тюрьме не говорит о преступлении другого человека, пусть даже втайне считаешь его виновным. Но я действительно убил Адама. Именно моя рука держала пистолет, его кровью была забрызгана моя одежда. Для меня в суде под вопросом было не то, что совершено, а почему.

– Нормально, если чего-то не знаешь, – сказал Шэй. – Это делает нас людьми.