Новое время — новые дети

Так что не надо строить иллюзий: большинство детей из числа малообеспеченных будут психологически неспособны на длительный, упорный труд и довольствование малым в сочетание с предприимчивостью и гибкостью — а этот комплекс как раз и необходим в рыночных условиях для достижения «маленького личного счастья в укромном уголке», к которому призывают авторы новых гуманитарных учебников. Тем более, что «укромный уголок», во–первых, нынче недешев, а во–вторых, современные установки, реклама и проч. формируют как идеал образы, ассоциирующиеся вовсе не со скромным достатком, а, по выражению О.Мандельштама, с «бандитским шиком». Социологи, занимающиеся проблемами молодежи, уже отмечают огромный разрыв между реальными возможностями молодых людей и уровнем их притязаний, и этот разрыв с ростом социального расслоения будет только увеличиваться.

Поэтому разумнее представить себе реальную судьбу множества сегодняшних детей. Самые слабые постараются уйти от рельности. В алкоголизм, наркоманию, бродяжничество. С соответствующим качеством труда и потомства. Более шустрые и честолюбивые будут всеми способами завоевывать себе «место под солнцем». Но опять–таки не честным трудом и пуританским образом жизни! Портрет советского карьериста памятен, наверное, многим. И вряд ли у кого–то (и уж тем более у людей, лично столкнувшихся с подобными персонажами) вызывает симпатию. Но декларируемые тогда установки — честность, взаимопомощь, презрение к подлости — хотя бы отчасти сдерживали карьерный раж. Нынешние же установки не только не противовес, а, можно сказать, попутный ветер для карьериста. Лицемерие, эгоизм, продажность, способность на любой подлог — эти и многие другие столь же «приятные» качества расцветут (и уже расцветают) пышным цветом. Каково будет работать с такими людьми, общаться, заводить семью?

Весьма реально и то, что традиционно называется кривой дорожкой — уход в криминальный мир. И сегодняшняя–то статистика выглядит угрожающе. С 1987 по 1995 г. уровень общей преступности увеличился в 2, 2 раза, убийства выросли в 4, а грабежи и разбои — более чем в 6 раз. Мы берем на себя смелость утверждать, что уход от социальных проблем в школьном образовании не смягчит, а значительно усугубит эту картину. Вы спросите, какая связь? — Самая непосредственная.

Учитель, отгораживающийся от борьбы с несправедливостью, в условиях русской культуры автоматически выбывает из списка порядочных людей. И, соответственно, утрачивает право и возможность влиять на ребенка, перестает быть авторитетом. А у детей и подростков, тяготеющих к криминальной среде, потребность в авторитете гораздо выше, чем у детей обычных. (Кто не верит, пусть перечитает хотя бы «Педагогическую поэму» А.Макаренко). Бедные и нередко спившиеся родители–какой это авторитет для мальчиков, жаждущих яркой, полной острых и сильных впечатлений жизни? И тут совершенно естественно актуализируются криминальные авторитеты, которые, кстати, с готовностью предоставляют ребенку и внешние опоры. Ведь мафия — уродливая замена модели традиционного общества с его патернализмом, семейными связями. Недаром там приняты клише «семьи», «кланы», «крестный отец», «братва».

Еще раз подчеркнем, что по трем описанным нами путям пойдет не жалкая горстка людей, а большие социальные группы. И, понятное дело, это не будет способствовать оздоровлению общества. Уже сейчас профессионалы отмечают рост депрессий, агрессивности (в детской среде — до 40%), неудовлетворенности качеством жизни. А психический дискомфорт ведет к ухудшению здоровья и прежде всего к развитию сердечно–сосудистых, онкологических, легочных заболеваний (что четко прослеживается и по статистике последних лет). Так что «больной», которому наш политический консилиум решил сделать без его ведома серьезную хирургическую операцию, не выздоровел. Но и не помер. В общем, ничьих надежд не оправдал. И его теперь придется долго и за дорого лечить. А он еще периодически впадает в буйство и норовит хватить кого–нибудь по голове.

Ну, а если серьезно, то общество не может вечно находиться в состоянии депрессии. И часть молодежи будет искать выход, отвечающий ее архетипическим культурным представлениям о норме, о нравственной полноценности. Не удовлетворившись школьным преподаванием, она сама почитает русскую классику. Почитает внимательно, с упором на смысл, соотнося прочитанное с личным опытом и личными переживаниями. (На то она и классика, чтобы каждое поколение находило в ней мотивы, созвучные современности). Бедные дети на рубеже третьего тысячелетия совсем не так, как их родители, прочитают и Короленко, и Тургенева, и Некрасова, и Куприна, и Радищева, и многих–многих других писателей.