Новогоднее чудо

Семён поднимает на меня глаза, улыбаясь:

— Ты просто чудо.

Я не понимаю, что я такого сделала. Это ведь он доставил мне удовольствие, пытаюсь прийти в себя, но слышу шелест разрывающейся упаковки презерватива.

— Нехорошо, неправильно, мы не должны, — выдавливаю из себя.

— Я знаю, — с какой-то непонятной грустью, вперемешку с необузданным желанием, говорит Семён, раздвигая мои бедра и толкаясь внутрь.

Он сильный, с легкостью прижимает меня к стене, удерживая на весу, проникая глубоко и резко, совсем как в моем романе. Он читал мою книжку, ему известно, что это моя сексуальная фантазия. И он изящно исполняет ее. От бегающих по телу мурашек и неземного удовольствия на глазах выступают слезы. Его тугие, плавные и в тоже время мощные движения внутри заводят меня по новой, как будто не было оргазма минуту назад. Чтобы не упасть, цепляюсь за широкие плечи.

Прости меня, Катя. Прости меня, сестра. Знаю, что сгорю за это в аду, я тварь и нет мне пощады, но мое сердце кулаком стучит в груди, вырываясь наружу.

Это еще хуже, чем в первый раз, тогда у меня была надежда спастись, теперь ее нет. Его дыхание на моей шее и сильные руки повсюду. Никогда не испытывала ничего подобного. Я правда хочу, чтобы мне стало все равно, но мое тело реагирует на него с такой силой, что я не справляюсь с собой и снова вскрикиваю, мякну, прекращая поддаваться движениям. Чувствую его бурное удовольствие, слышу глухой стон у самого уха. Мне невыносимо нравится то, что мы делаем, боюсь умереть от этого наслаждения, сладкой болью бьющегося внутри.

Чтобы я не упала на своих высоких каблуках, Семен аккуратно ставит меня на пол. Я не подымаю на него глаз, потому что теперь виновата я и только я. Не оттолкнула, позволила ему, знала, что он чужой и все равно попыталась урвать кусок собственного счастья, как грязная воровка на рынке.

Но Семен смотрит на меня с восхищением, касается лица рукой. И это, пожалуй, самое интимное, что между нами было.

— Ты потрясающая женщина, Настасья, два раза подряд. Это ж надо.

Я поднимаю на него глаза. И поначалу, затуманенными оргазмами и угрызениями совести мозгами не понимаю смысла его слов, но постепенно, остывая, начинаю соображать. Жалею, что родилась такой проницательной.

Мое лицо искажается от внутренней боли, когда до меня доходит, почему, имея такую Катю, он снова трахнул меня.

— Так вот оно что, — говорю тихо, но Семен меня слышит.

Вспоминаю его слова в тот, самый первый раз: «Я хочу, чтобы ты кончила».

— Вот в чем причина, — начинаю смеяться, качая головой, — она настолько прекрасна, что даже такой, как ты, не способен отправить ее на небеса.

Семен мрачнеет, а я прижимаю руки к лицу, щеки горят, поправляю дурацкую юбку.

— А я-то, грешным делом, решила, что понравилась тебе. А все куда банальнее. Ты самоутверждаешься, доказываешь самому себе, что мужик! Чего проще, чем трахнуть тайком такую как я?

— Какую? — злится Семён, усмехаясь.

— Обычную, некрасивую, такую как все! — я разворачиваюсь, ухожу быстрым и очень решительным шагом.

— Кто тебе сказал, что ты некрасивая? — слышу я вслед, но мне уже все равно, я физически чувствую, как кровоточит мое сердце.

Глава 10. Настя

Сестра врывается в мою квартиру без предупреждения. Смотрю на нее, затем отворачиваюсь обратно к своей белой стене с шершавыми обоями.

— Мне сказали, что ты неделю не появлялась в студии?

Она не разулась и разносит по квартире снег вперемешку с грязью, немного бесит, но черт с ней.

Вздыхаю, не хочу ни с кем разговаривать.

— Настя, что происходит? — вытягивает подушку, и моя голова безвольно падает на кровать.

— Я пытаюсь поспать.

— Неделю?

С сестрой в квартиру прокралась морозная свежесть, пахнуло зимним настроением. Ненавижу елки, палки и шары в полосочку. Мишуру тоже не люблю.

— Да хоть две, — бубню в матрас с закрытыми глазами.

— Новый год через четыре дня, — скидывает дубленку сестра, наконец-то снимая грязные сапоги.

Звук расстёгивающейся молнии грохотом отдается в моих ушах.

— Поздравляю, подарок в шкафу, — затыкаю уши.

— Настя!? — трясет она меня за плечо.

И кто меня только наградил такой навязчивой родственницей? Не дает умереть спокойно.

— Алёна, оставь меня в покое.

— Ты заболела? — разворачивает она меня к себе.

— Нет, я в порядке, — отворачиваюсь обратно.

— Посмотри на меня, — сестра грубо дергает.

Оставляя мое бренное тело, она прохаживается по комнате. На полу, возле шкафа, уже неделю валяется то самое платье, в котором он трахал меня у стены, а ещё сапоги на высоком каблуке.

— Нет, — качает головой Алёна, брезгливо приподымая ткань, — моя сестра не могла. Ты же не спала с ним снова?

Мои безжизненные глаза безразлично скользят по ней.

— Настя, второй раз?! — сестра так громко вскрикивает, что я закрываю голову подушкой, но она отбирает, отбрасывая ее в другой конец комнаты.

— Да он же с бабой встречается другой, тебе же не семнадцать лет. Она же красотка, от таких не уходят. Молода и прекрасна, снималась для GQ без лифчика.

Тру моментально занывшие вески, надо забрать у нее ключи, чтобы не врывалась, когда ей заблагорассудится.

— Он поцеловал тебя?