Новогодняя сказка (СИ)

Онемев от необъяснимого предчувствия, застыла на месте, не имея сил отвести взгляд. Мужчина так же пристально вглядывался в меня, не пропуская, казалось, ни единой детали. Так мы простояли несколько минут, прежде чем Артем все же шагнул внутрь. Но приблизившись, миновал меня и прошел дальше, к длинному балкону, что тянулся по всей длине номера. Я как привязанная шагнула следом.

Он стоял возле перил и напряженно всматривался в город, раскинувшийся перед нами. А возможно, он ничего и не видел, как я сейчас. Непривычно резким движением достал из кармана пиджака пачку сигарет. Вынул одну и стал неосознанно покручивать в пальцах.

— Ты куришь? — вырвался у меня вопрос. Вот и отличие от того Артема, из прошлого — тот презирал курильщиков!

— М-м-м? — словно опомнившись, мужчина опустил взгляд на свои руки и как-то подавленно пояснил: — Не то чтобы курю. Но в какие-то моменты возникает такая потребность. Так получилось…

И он бросил сигарету, а вслед за ней и всю пачку на столик возле стены.

— Ты говорила, что не одна… — и, так и не обернувшись ко мне, вдруг огорошил вопросом: — Скажи, ты предохраняешься?

Стоило вопросу сорваться с его губ, как живот сжало спазмом страха. «Неужели снова? Я наступаю на те же грабли?!»

У меня не было необходимости не то чтобы предохраняться, я даже за циклом толком не следила. И сейчас судорожные попытки сориентироваться в степени риска не приносили прока: от волнения я все время путалась. Но одно осознавала точно — риск очень высок!

«Боже, какая кретинка! Неужели я снова?..»

— Молчание надо понимать как «нет»? — спина стоящего передо мной Артема заметно напряглась. — Скажи мне честно!

— Да, — вынуждена была признаться я. Сердце стучало как сумасшедшее: как сейчас рассказать ему про Игоря?!

Артем слегка подался вперед и сжал ладонями край ограждения. Я отчетливо видела побелевшие от напряжения костяшки пальцев. Он долго молчал, прежде чем очень отчетливо и спокойно спросить:

— Если ты забеременеешь и сейчас, мне опять ничего не скажешь?

В безмолвном ужасе отступила назад, инстинктивно захотелось сбежать. Но я понимала, что это невозможно. Не в этот раз. Рука взлетела вверх, прикрывая рот, из которого едва не вылетел хрип агонии. Артем продолжал стоять ко мне спиной, не шевелясь и сжимая перила. Я тоже замерла застывшей статуей.

— Где ты был? — собственный голос в этом обреченном шепоте я не узнала.

— У тебя… у вас в квартире, — четкий и негромкий ответ.

— Как?! — на выдохе, в отчаянии зажмурив глаза.

— Не мог оставаться в неизвестности. Этого не объяснить сейчас. Я поступил… импульсивно. Знаю, я не имел на это права, но не мог не сделать, — слова полились из него стремительным потоком. Холодные и колючие слова. — Ты ничего не сказала о своей жизни, а я должен был знать. Не понимал, чему верить. Я думал, у тебя все иначе, не ожидал этой встречи. Уже не рассчитывал, что увидимся когда-то. А тут… Я должен был понять. Узнать. Почувствовать твою жизнь тут. Понять, насколько это правда. Насколько все это серьезно.

— И?

— Я взял твой паспорт и ключи из кармана пальто. Хотел узнать номер квартиры в том доме, ведь ты живешь там! И увидел…

Артем замолк на полуслове, поперхнувшись воздухом. Но я и так знала, что он увидел. Отметку о наличии ребенка. А дальше — возраст, моя фамилия… Не надо быть гением, чтобы сопоставить очевидное. Тем более, если он был у нас. И видел фото сына.

Поникнув под тяжестью собственной вины, я развернулась и побрела в гостиную. Тело подчинялось с трудом, я словно постарела и обессилела. Добравшись до дивана, рухнула на него и закрыла лицо руками, чувствуя, как из-под зажмуренных век потекли слезы. Слезы отчаяния.

Вот и первый день «самого счастливого года»!

«Выходит, я предала всех? И сына, и Артема, и себя?..»

— Оля, — вздрогнула, осознав, что Артем тоже в комнате. Совсем рядом. — Мне трудно сейчас объяснить, убедить, сдержаться… Меня кидает от одной крайности в другую. Я то хочу задушить тебя на месте, то готов кричать от радости… Но я хочу понять: почему?!

Самый страшный для меня вопрос. Как на него ответить честно? Как признать собственную чудовищную ошибку? Слезы потекли с удвоенной силой, плечи затряслись от рыданий.

— Успокойся! — приказал он. — Это всего лишь слова. Успокойся и скажи мне их. Объясни. Почему ты ушла? Почему не сказала про сына? Почему просто не попросила о помощи?

— Извини, — справиться с истерикой никак не получалось. — Я сейчас… Да, я все объясню…

Но слезы текли и текли, мешая дышать. И я молчала. Плакала и всеми силами пыталась взять себя в руки. Артем шагнул в сторону. Я слышала его разговор по телефону. Он просил, чтобы убрали остатки вчерашней трапезы, и заказывал завтрак. Затем, решительно приблизившись и не обращая внимания на мою панику, подхватил на руки и отнес в спальню. Уложив на кровать, накрыл покрывалом.

— Полежи, — велел спокойно, — потом поедим и поговорим. Где ребенок?

— У крестной… — прошмыгала я. — Там детский Новый год… Аниматоры… Его лучший друг — мой крестник.