Новогодние истории (СИ)

В голосе реальная обида. Что я за свинья-то такая… Человек впервые снизошел до самостоятельного, пусть и с подсказкой, выбора подарка, под мокрым снегом за ним бегал, голодал… Что самое главное… Во втором пакете нетронутые мандарины и бананы, а я… Вообще должна до потолка прыгать, что мои мужики обо мне сплетничают! Дорого бы я дала, чтобы послушать их диалог.

— Понравилось… Просто неожиданно...

Лешка хватает Щелкунчика и начинает щелкать его нарисованным зубами, приговаривая:

— Будет ли мне дозволено, фрау Инга, наколоть орехи для шоколадной колбасы?

Вот с этого и надо было начинать. Маме подарок! Ага… Мама хотела… Угу… Жратва, снова жратва, опять жратва…

— Пицца остыла, — процедила я сквозь зубы и ткнулась кружевами в затянутую джемпером грудь, чтобы получить свободу. — Поставь чайник, нарежь пиццу, вымой руки… Но сделай это, пожалуйста, в обратном порядке.

Как быстро радость и удивление сменяются злостью. А как мило все начиналось… Надо хотя бы порадоваться, что мне не подарили морскую свинку, хомячка или мышку… Да, да, улыбайся, жизнь удалась… Третьего рта в семье не прибавилось!

И действительно дебильно улыбаюсь своему отражению в зеркальной стенке шкафа-купе и достаю новую футболку, хотя горю желанием надеть пижаму, лечь в кровать и проспать до следующего года. С пиццей они справятся и без меня. И вообще у них теперь есть Щелкунчик. Пусть забирает их в свою волшебную страну и кормит там шоколадной колбасой!

— Инга, чай готов!

Когда Лешка заглядывает в комнату, вдруг понимаю, что действительно сижу на кровати, опустив плечи и вцепившись в край одеяла. Он приваливается к косяку и шепчет:

— Хочу семейный вечер…

Но увидев мой взгляд, тут же исчезает, а потом моет посуду и даже садится вырезать кормушку. Кирюшка напомнил, никак иначе, но ему самому Щелкунчик сейчас важнее. Сидит с ним под елкой и пытается, как в сказке, только без всяких орехов, сломать бедному челюсть.

— Наколи орехи, — говорю его отцу.

Не знаю, но вдруг захотелось снова стать доброй мамой. Фундук мне в помощь, какао, печенье и кусочек масла. Какой же новый год без шоколадной колбасы! И вечер без сказки. Хорошо, не “Щелкунчик”, а “Оловянный солдатик” по десятому кругу… И я снова не могу понять, что в этой сказке может нравиться ребенку? Подарки? Снова подарки? Ну где же сказка… Сказка — это когда все хорошо, а не оловянное сердечко в золе. Оловя-яяяя-н-нннн-о-оооо-е-ееее…

Зеваю в открытую, даже рва не закрываю. Поворачиваю голову — спит. Поднимаюсь с кроватки без скрипа.

— Мам, ты куда?

Стиснув зубы, сажусь обратно. Лешка заглядывает в комнату — машу на него рукой. Исчезает. Минута, две, три… Пытаюсь прикрыть рот ладонью и заодно глаза. Открываю. Оборачиваюсь к двери — свет в коридоре не горит. Выхожу туда на цыпочках. В зале никого, ноутбук закрытый лежит себе на полке, а не играет сам с собой в стрелялки. Крадусь на кухню узнать время. Два часа ночи. Включаю свет, чтобы найти что-то съестное.

Вижу на столе два бокала. Бутылка вина открыта, но пробка плотно вкручена обратно. Лешка действительно ждал семейного вечера. Не дождался. А что думал? В сказку попал?

Глава 2 "Ночью"

Тише, тише… Кот на крыше… Мамы умеют ходить так тихо, что ни одно чуткое ухо не услышит. Особенно папино. Если папа спит.

— Инга, не надевай пижаму.

О, нет… Судорожно путаюсь в петельках…

— Пожалуйста…

Эту интонацию он позаимствовал у сыночка: “Мам, не уходи…” Но я упрямо, хоть и нервно, нащупываю нижнюю пуговицу.

— Леш, три часа ночи…

Тут я приврала. Половина или уже без двадцати. Я малость выспалась. Залезла ВК и залипла на присланные Олькой фотки настоящей орегонской зимы. Не чета нашей новогодней слякоти. Брр… Олька как раз с подъемника слезла, ножки в лыжных ботинках вытянула и какао отогревалась. Я читала ее сообщения и косилась на непочатую бутылку вина. Не… в одно рыло, это уже алкоголизм! Да и спать надо… Упахалась сегодня, полдня на работе и полдня дома…

— Инга...

Не три часа, но близко. В семь уши разорвет треклятый будильник. Думаешь, мне хочется чего-то, кроме поспать? Но говорю другое. Угрожающе-предупреждающим шепотом:

— Монстр скоро придет.

Да, в полночь наш любимый сыночек превращается в монстра, забирающего у нас половину кровати. Иногда в полночь. Иногда в час. Инога в два. Как повезет. Сейчас три, а он пока еще в своей кроватке. А вдруг сегодня исключение из правил и он проспит в ней до маминого будильника?

— Сегодня не придет, — слышу я в ответ такой же шепот. — Мы пять остановок пешком до магазина шли и столько же обратно. Думаешь, зря?

Думаю — зря, а вслух говорю:

— Леш, я честно не хочу сейчас.

Сказала правду, и сразу легче стало. Четыре часа до будильника! Какой еще секс!

— Блин, Инга… Издеваешься? Сама посмотри, как я с таким теперь усну…

Посмотреть? Чего я там не видела за десять-то лет!

— Отвернись к стенке, — говорю и тянусь за пижамными штанами.

— К которой? У нас кровать по центру стоит! — про шепот забыл. Рычит. — Ну, хочешь, вина принесу… Для разогрева.

Я уже натянула штаны. Темно, но он все равно меня видит. И я его. Лежит, не шевельнется.