Новогодние неприятности, или Семья напрокат

Демьян достает из мешка упакованный в оберточную бумагу детский планшет, перевязанный синей лентой, и прощается с нами, чтобы вернуться спустя пару минут. Уже без костюма и бороды. Сияет, как начищенный медяк, подхватывает дочку на руки и кружит по комнате.

— Успели соскучиться?

— Папочка ты все пропустил. К нам Дед Мороз приходил, подарок принес. Ты с ним не столкнулся в коридоре?

— Разминулись.

Пожимает плечами Ларин и лукаво мне подмигивает. Незаметно время близится к полуночи, мы включаем телевизор и готовимся слушать речь президента. Наполняем стаканы соком и хором запускаем обратный отсчет.

— Десять, девять, восемь…

На Красной площади бьют куранты, снежинки кружатся в воздухе в причудливом танце и опадают на землю, устилая ее пушистым покрывалом. И я зажмуриваюсь и с колотящимся сердцем загадываю желание.

Хочу, чтобы наша семья из фиктивной превратилась в настоящую.

— С Новым годом!

— С новым счастьем!

Поздравляем друг друга, крепко обнимаемся и принимаемся разворачивать подарки. От Деда Мороза Алиса получает планшет, от Демьяна — изящные золотистые туфельки для бальных танцев, ну, а я вручаю малышке игрушечный набор «Салон красоты». Там туалетный столик с банкеткой, механический фен, куча коробочек и шкатулок.

Вскоре у Лисы начинают слипаться глаза, и мы укладываем ее спать, после чего возвращаемся в гостиную. Опускаемся прямо на ковер и недолго молчим, купаясь в искрящихся эмоциях, как в фонтане.

Предчувствие волшебства повисает между нами. Телевизор выключен, посторонние звуки не отвлекают. Опустившийся на комнату полумрак мягко нас обнимает. Радужными вспышками мерцает гирлянда.

И я застываю, боясь пошевелиться и спугнуть магию.

— С Новым годом, Юль. Пусть он будет счастливым.

Повторяет Демьян и разжимает кулак. На ладони у него лежит элегантная подвеска с кулоном-каплей.

— Нравится?

— Очень.

Шепчу приглушенно и позволяю Ларину надеть мне на шею цепочку. От прикосновений его пальцев тело прошивает электрический разряд, напряжение скручивается в тугой узел внизу живота. А в следующую секунду он наклоняется и впивается поцелуем в мои губы.

Неторопливо, но властно. Так, словно имеет полное право на эту вольность и даже больше.

Глава 23.1

Демьян

Каждый год я устраиваю для Алиски праздник. Выбираю заранее подарок, гоняю Ленчика по магазинам и еду домой к родителям. Где уже наряжена елка, в холодильнике стоит селедка под шубой, а по телевизору идет обожаемая мамой «Ирония судьбы, или с легким паром». В духовке томится курица или утка с яблоками, кремом пропитывается «Наполеон», батя возвращается с рынка с мандаринами и банкой горошка, который забыли купить.

В десять мы садимся за стол, в двенадцать поднимаем бокалы, в двенадцать ноль пять жжем бенгальские огни, после чего звоним друзьям. Желаем друг другу счастья и благополучия, сетуем на то, что редко видимся, и прощаемся, так и не договорившись о встрече. В двенадцать тридцать съедаем по кусочку торта, сгружаем посуду в посудомойку и ближе к часу укладываемся спать.

В этот раз все иначе. Высоченные сугробы за окном, подпирающие небосвод разлапые ели, щекочущий ноздри запах хвои и древесины. Тени, отбрасываемые от гирлянды. Почти забытое ощущение эйфории, которое, казалось, пропало в далеком детстве. И пронзительная тишина, перебиваемая шумом нашего с Юлькой дыхания.

Ее бездонные голубые глаза проникают в самую душу, скулы кажутся острее, а ключицы хрупче. Ее красота завораживает и манит, лишает рассудка и не оставляет ни шанса на спасение.

Выбрасывай белый флаг. Сдавайся. Ты уже проиграл этой беззащитной уязвимости.

— Тебе нравится? — стараясь не думать о том, что дарить девушке украшение слишком банально, я осторожно защелкиваю замок на цепочке и застываю на миг.

Жду. Грудь распирает от ставшего колючим воздуха. Все системы работают на максимум. Подбираются к критической отметке. Заставляют капитулировать от едва различимого сиплого.

— Очень.

Заглушенные слоги врезаются в солнечное сплетение и запускают цепочку необратимых реакций. Тело само наклоняется вперед, рука движется вдоль девичьего позвоночника, пальцы запутываются в шелковых волосах.

Запреты больше не существуют. Границы стерты. И даже приближающийся к Земле метеорит не способен меня тормознуть.

— С ума сводишь.

Прижимаюсь лбом к Юлькиному лбу. Выдыхаю бесхитростное признание ей прямо в рот и впиваюсь в припухлые губы. Не целую ее — пью. Дегустирую, как выдержанное дорогое вино. Чем больше хлебаю — тем меньше напиваюсь.

Мозги заволакивает густым сизым туманом. Нас обоих колошматит так, как будто мы попали под тропический ливень и теперь трясемся от жуткой лихорадки. Озноб пробегает по коже, буйное пламя лижет внутренности, а свалившееся на нас безумие представляется правильным и закономерным.

Каждое движение высекает искру. Оседает болезненным томлением внизу живота. Подталкивает к дальнейшему наступлению.

И я подчиняюсь примитивным инстинктам. Надавливаю на Юлины плечи, заставляя ее лечь на пушистый ковер. Беру секундную паузу, чтобы немного схлынуло наваждение, но вместо этого только сильнее дурею.