Новогодние расследования

Лопухов стеснялся всегда говорить о своих намерениях и чувствах, и не только с Таней. Были и еще женщины, до которых он так и не донес сути вещей. Но тогда, может, не очень и хотелось, а теперь с Таней все было по-другому.

– Я и быть с тобой хотел сегодня ночью, – по капле выцеживая каждое слово, заговорил Лопухов, снова чувствуя, что багровеет. – И чтобы ты на всю жизнь осталась, но…

– Но потом перепугался, так? – снова встряла нетерпеливая соседка.

– Да не так! Ничего я не пугался, дашь сказать-то или нет! – вдруг возмутился он, таким непохожим сразу сделавшись даже для самого себя, и зачастил, зачастил: – Стас Аньшин час назад явился в отделение в районе и заявление попросил у него принять. Будто его гражданская жена ушла из дома за елкой и не вернулась. Ушла будто часов в двенадцать дня, а время пять, а ее нет. Он пошел ее искать, а метет на улице-то, следов не видать. Он по деревне побегал, нету. Он в отдел с заявлением, потому что перепугался. И я его, между прочим, понимаю. Я бы тоже за тебя перепугался.

– Ты бы меня, между прочим, одну в лес за елкой не отпустил, – возразила Татьяна резонно, внимательно его слушая. Кажется, обида на него с нее схлынула.

– Это точно! – просиял Лопухов, не зная, можно ее сейчас поцеловать или еще рано. – Так вот вместо того, чтобы людей на ее поиски послать, его взяли и арестовали.

– Стаса?! – Татьяна его знала, не раз с Лопуховым по селам каталась. – Да за что же, за что?!

– Спроси у них! Они начальство, им виднее!

Лопухов часто заморгал. Счастье от того, что Таня не дулась на него, все поняла сразу и даже поддерживает, было таким огромным, что глазам снова сделалось горячо до слез.

– А тут еще на трассе между Выделкином и Смоловом, – это были две его подопечные деревни, – иномарка дорогущая разбилась. Улетела с дороги, будто загорелась, и будто труп там.

– Да ты что?! – ахнула Таня, прижимая руки к атласному халату, который Лопухов дарил ей на день рождения. – Прямо так и сгорел?!

– Не сгорел, а сгорела. Женщина за рулем будто бы была. И не знаю я, сгорела она или нет. Туда сейчас и ехать мне надо, Тань, а потом велено Стаса допрашивать. Хоть всю ночь, говорит, допрашивай, твои проблемы. Он, мол, жену свою убил, а потом перепугался и с заявлением приперся. Только не убивал он, чую, не убивал. Это ведь не его статьи совсем. Он вор, хулиган, но не убийца. У него собака-то на дворе котят выкармливала. Сам он ее так воспитал, куда ему убивать-то. Вот… А ты: передумал, передумал! Разве я могу?! Я ведь… Я ведь все серьезно, Тань. Чтобы как у людей: машина с шарами, кукла.

– Скажешь тоже! – рассмеялась она, с нежностью погладив его по щеке. – Нам лет-то с тобой, Лопухов, сколько? Какая машина с куклой! Засмеют! Так уж, тихонько…

– А… А пойдешь за меня без машины-то, Тань?! – Он прямо прыти набрался, и схватил ее, и тискать начал, с жаром нашептывая: – Пойдешь за меня замуж-то? Только я, видишь, какой неудачливый, на Новый год прямо меня из-за стола… Пойдешь, Тань?

– Да пойду, пойду, синяков наставишь, – вырвалась она со смехом. – Неудачливый он! Со мной-то повезло? Повезло. Вот и пускай завидуют. А ты подожди-ка, Вася. Я щас.

Он топтался в толстой куртке у порога, от волнения измяв свою форменную ушанку так, что кокарда соскочила. Пока прилаживал на место, Татьяна вышла из комнаты в джинсах, толстом свитере, вязаной шапке.

– А ты куда? – вытаращился Лопухов. – Темно уже на улице-то, куда собралась?

– С тобой, Вася. Это ведь не запрещено?

– Да нет, почему запрещено-то. Только что это у тебя за Новый год будет: сначала в милицейской машине на дороге, а потом в СИЗО?

– Ничего, – успокоила его Татьяна. – Главное, с тобой рядом. А с тобой, Лопухов, я хоть на дорогу, хоть в тюрьму. Поехали!..

Пока доехали до места происшествия, пожарные уже уехали. Сотрудники ГИБДД с повышенным темпераментом строчили протоколы осмотра места происшествия, сновали по дороге с рулеткой и не пропускали никого ни в одну, ни в другую сторону. Правда, машин было немного, и, по мнению Лопухова, проехать могли спокойно, не потревожив ничьих следов, но все равно проезд был закрыт.

Это они из вредности никого не пускают, сообразил он через минуту. Чтобы не так обидно было в самый канун Нового года на дороге пластаться.

– А ты чего приехал-то, Василий Иннокентьевич? – удивился старший ДПС. – Тут вроде не по твоей части.

– Это ты так думаешь, – вздохнул Лопухов, пожимая протянутую руку. – У начальства другое мнение на этот счет. Участок мой, стало быть, должен за все отвечать.

– Ага, даже за то, что какой-то лихач с дороги вылетел! – присвистнул тот. – Вернее, не лихач, а лихачка.

– Баба?

– А то! Сколько раз говорил: за рулем звезда – это не езда. Надо же было под самый Новый год так попасть! Мужик теперь небось сопли на кулак наматывает, – пожалел мужа покойной старший ДПС.

– Уже сообщили?

– Да нет пока. Но госномера целы, установить несложно, уже позвонили в район. Минут через двадцать-сорок будем знать, кому сообщать.

– Ее увезли уже? – Лопухов покосился на груду исковерканного, обгоревшего металла.