Новогодний экспресс

– А если не придёт, то грош ему цена. Таких девушек не теряют, за такими бегают и штабелями укладываются, – бабушка протянула дрожащие пальцы к лицу внучки и заправила непокорный завитый плойкой тёмный локон ей за ухо.

Не веря бабулиным словам, Лизавета взглянула в зеркало серванта. В отражении на неё смотрела высокая стройная брюнетка с красиво уложеной прической. Она чем-то напоминала сама себе томных девиц из интеллигентных еврейских семей. И почему её родители не назвали Софочкой? Имя Софочка ей очень идёт. Лиза отвела от отражения глаза и потянулась ложкой к сахарнице. Алевтина Леонидовна, не отводившая от внучки взгляда, хитро прищурилась и зажгла длинной спичкой табак в курительной трубке. Громко причмокивая, втягивая в себя воздух из трубки, бабуле наконец, удалось раскурить табак. По комнате разнёсся приятный аромат сухого табака, ванили и вышни.

– Не, переживай, деточка. Мужчин может быть в твоей жизни очень много, а ты у себя одна. Люби себя больше, позволяй любить себя, и не дозволяй себе раствориться в мужчине. Тогда и мальчики по тебе сохнуть начнут. Махни ты на своего опоздавшего, он не единственный, у кого есть роза между ног, – Алевтина Леонидовна рассмеялась своей шутке, наблюдая как щеки Лизоньки густо покраснели после её слов.

Бабушка двумя пальцами придвинула к себе готовый чай и кряхтя, потянулась рукой за спину. Вытянула оттуда небольшую бутылочку рома и плеснула себе в чай.

– Дай-ка, я и тебе плескану, для настроения, – она поднесла бутылку к внучкиной чашке.

– Ах, не надо, бабушка, – слабо возразила Лизонька, но было уже поздно: Аля налила щедрую порцию рома ей в чай.

Алевтина Леонидовна с удовольствием отпила глоток ромового чая и откинулась на спинку стула.

– А ведь, знаешь, был и в моей жизни случай, когда я осталась на новый год одна. Отчаявшаяся, разочарованная.

– Правда? – встрепенулась Лизавета, предвкушая очередную историю из жизни бабушки. Уж больно она любила её богатые на невероятные приключения рассказы.

– Правда, – подтвердила Аля. – И знаешь, какой я сделала тогда вывод?

– Какой, бабушка? – раскрасневшаяся от горячих чайных паров Лиза, отпила из своей чашки.

– Что чудеса, даже в самую захудалую и в самую бесперспективную новогоднюю ночь случаются.

– Бесперспективную? – переспросила внучка.

– Ну, да, бесперспективную. Ну, сама подумай, какие могут быть перспективы в новый год, проведенный в купе поезда Санкт-Петербург – Тверь?

***

В далёкие времена моей молодости, когда мне было, также как и тебе, двадцать лет, от меня сложно было учуять аромат духов, несмотря на то, что я пользовалась ими регулярно. В начале семидесятых я училась в Академии художеств имени Штиглица, названной в народе Мухе, что на Соляном переулке. От меня всегда несло масляной краской, лаками и растворителями. Вся кожа пропиталась запахом краски. Да и на руках частенько оставались недотёртые следы масляной краски. Таковы особенности всех художников: характерный запах, местами заляпанная одежда и отрешенный взгляд.

Но я быстро избавилась от этих недостатков, влюбившись в одного художника, выпускника Академии, который был старше меня лет на семь. Начала следить за собой. Мы познакомились с ним у него на квартире, где он частенько устраивал богемные вечеринки для себя и творческой молодёжи. Там всегда было много спиртного, сигареты, наполненные далеко не табаком и разных соблазнов. Поэты, барды, начинающие писатели, художники и просто избалованные сынки высокопоставленных родиелей – вот завсегдатаи подобных мероприятий. На одной из таких вечеринок он и заметил меня. Быстро потеряв голову, я позволила этому мачо сделать с собой всё. В ответ, Илья сделал меня своей музой, вдохновением, маленьким божеством. Я была его обнаженной натурщицей, наложницей, гетерой. Я была готова пойти на всё ради этого человека. Ещё бы, такой мужчина! Красавец: темно-русые волосы до плеч, голубые глаза, цвета морской лагуны, в которых я тонула так медленно и безнадежно. Волевые крепкие руки были способны не только держать кисть в руках, но и при необходимости, поднять огромный рояль по лестнице на пятый этаж. Хорошо развитые, ускулистые плечи, на которых я частенько засыпала, чувствуя себя маленьким котенком, находящегося под защитой титана. В такое тело грех было не влюбиться. Илью я просто обожала.

Через полгода мой мачо охладел ко мне и я начала ловить его на изменах. Сначало с натурщицами, затем с ресторанными певичками, а после и со своими сокурстницами, которых я сама же приводила к нему. Моё сердце изнывало от боли и страданий. Я ужасно ревновала, била скульптуры и статуэтки в его мастерской, ломала подрамники, рвала холсты. Но ничего не могла с собой поделать – прощала его измены. Слишком любила.

Дошло до того, что на летние каникулы я отказалась ехать домой к родителям в Тверь. Все студентки из общежития разъехались по домам до сентября, а я осталась на лето одна. Всё, боялась, что если уеду и оставлю Илью одного в Петербурге, он обязательно найдёт себе новую музу. Поэтому я непрерывно была рядом с ним. Жила и ночевала в его мастерской.