Новогодний маджонг. Соединяя пары

– Чего не спишь? – хрипло осведомилась она.

– Знаешь, ум на лестнице, – хмыкнул Молоканов и, развернувшись, притянул любимую к себе. Накрыл рот поцелуем. Медленно провел ладонями по спине, через тонкую рубашку ощущая каждую клеточку шелковистой кожи, ощущая тепло родного человека.

Почувствовал, как вздрогнула любимая в его объятиях, как ногти прошлись по бокам, по спине, оставляя легкие царапины. Ее язык сплетался с его в неистовом танце, а пальцы уже пробирались под резинку боксеров.

– Ритуль, подожди, родная, – взмолился он на последнем вздохе.

Она удивленно глянула на него, почти ничего не соображая. Он подхватил ее на руки и усадил на островок – квадратную тумбу, отделяющую кухонную зону студии от жилой.

Молоканов прижался к Маргарите, огладил шею, потом ладони оказались на спине и, ухватив тонкое кружево ночной рубашки, потянули вверх.

– Ритка, – прошептал он, целуя ее лицо, шею. Губы в сумасшедшей пляске двигались вниз. Достигли ключицы, потом лениво прошлись вокруг каждого полушария, обхватили идеально круглую горошину соска и пустились вниз.

– Нет, – простонала Ритка, прижимая к своему животу его голову. – Иди сюда.

Он навис над ней, обхватывая ее затылок и снова приникая к ней поцелуем. Ее руки лихорадочно скользили по его спине, ногти впивались в кожу, оставляя слегка саднящие отметины.

– Люблю тебя, – выдохнула Маргарита, обвивая ногами бедра Молоканова. Она запрокинула голову и схватилась за тумбу руками, отдавая всю себя неистовому темпу, дарящему упоение и восторг.

Вова медленно перевел дух и восстановил дыхание. Убрал с Риткиного лба темную прядь. Она все еще сидела на столе, пытаясь прийти в себя. Вова положил ее голову себе на грудь, чмокнул в макушку и прошептал:

– Что тебя разбудило?

– Страшный сон приснился, – объяснила она.

– Я люблю тебя, – пробормотал Молоканов, нежно касаясь ладонями плеч и шеи любимой. – Не бойся. Все страшное позади. Никто не уйдет от ответа. Даже Баянов.

– Ты считаешь, что это он все затеял?

– Ну да, – поморщился Владимир Петрович. – Его выдал ключ от дома в Вишневке. Как еще Сандрозд и Даша могли его заполучить?

– Наверное, ты прав, – нехотя признала Рита и потянулась к мужу с поцелуем. – Я только не поняла, зачем бабка Сандрозда украла у тебя деньги, если они рассчитывали продать золотой лист. Старухе точно бы что-то досталось.

Молоканов болезненно усмехнулся, прижимая Риту к себе.

– Да я и сам не понял, малыш.

Луиза Кимовна Сандрозд вошла в небольшое здание на окраине, где убирала еще несколько офисов. Она неспешно накинула черный потрепанный халат, в каких раньше ходили технички в школах, и направилась в дальнюю комнату, отданную под маленькое турагентство. Офис был пуст. Народ разошелся по домам, как только пропикало шесть. Луиза привычно уселась в кресло директора и уверенно нажала на кнопки городского телефона. Ответили сразу.

– Что там у вас?

– Все плохо, рыбонька, – прошелестела Луиза. – Прошу тебя, уезжай!

– Что с Валеркой?

– Взяли его и Дашу.

– Аванс вернешь?

– Его давно потратили. Я тут раздобыла нужную сумму, чтобы подстраховаться. Но все сорвалось. Даже взять не смогла.

– Тебя поймали?

– Да, но я выкрутилась. Только двести тысяч аванса не получится возместить. У меня самой таких денег нет. Прости.

– Делов-то, Луиза! Я же не свои платила. А мой шеф не обеднеет. Я ночью уезжаю. Пусть только Валерка подумает, прежде чем что-то говорить.

– О тебе никто не знает, рыбонька. И мы с тобой и не встречались даже.

Трубка хохотнула и отключилась. Каждая из женщин задумчиво посмотрела на телефон, прекрасно понимая, что этот разговор был последним.

Глава 22.

6 января

Рита долго не могла уснуть, ворочалась с боку на бок и размышляла, как быть дальше. Вовка прав, ум на лестнице. Но воспоминания о тех страшных часах не отпускали до сих пор.