Новогодний Подарок

Куда и на сколько дней уехал сам Георгий Рудольфович Ватутин (допрос сотрудников происходил до получения известия о смерти бизнесмена) никто из сотрудников его бывшей фирмы не знал – ни о какой корпоративной поездке никто на фирме «слыхом не слыхивал». Но главное, никто не мог ответить на вопрос: «Куда делись деньги от продажи семейного имущества?» – даже Борис Яковлевич Либман, принимавший активное участие в распродаже «семейного состояния», вразумительного объяснить сие странное обстоятельство не смог.

Все предъявленные следствию документы имели законную юридическую силу, и придраться к совершенным сделкам по продаже недвижимости было невозможно.

Антон Свиркин понимал, что оставшиеся члены семьи Ватутиных стали жертвами махинаций погибшего бизнесмена и осталась без средств к существованию, но поделать ничего не мог: спорные имущественные претензии между супругами решаются через суд. Суд, если усматривает в сделках их неправомерность, выносит определение или решение и только на этом основании возбуждается уголовное дело. Антону было по-человечески жалко семью Ватутиных, но отстаивать имущественные права потерпевших не его дело. Его дело раскрытие кражи, но в создавшейся ситуации кражи, как таковой, не было. В соответствии с новыми фактами всем стало ясно, что документы и деньги из сейфа «изъял» законный владелец того и другого, а то, что заодно со своими бумагами он «прихватил» шкатулку жены с драгоценностями, так это их внутренние разборки – его действия, как кража, не классифицируются и под статью 158 Уголовного Кодекса не подпадают. Статья УК гласит: «Кража, то есть тайное хищение чужого имущества…» – хищения чужого имущества не было, а значит, нет состава преступления.

Дело о краже было прекращено «за отсутствием состава преступления», но Антон Свиркин по своей инициативе вызвался съездил в загородный дом Ватутиных и сообщить о случившейся трагедии. У Валентины Николаевны он застал «семейного» юриста – разбирательства в сложившейся ситуации были в самом разгаре.

– Вы же сами, Валентина Николаевна, подписали генеральную доверенность вашему мужу на всевозможные сделки с недвижимостью! – Борис Яковлевич Либман в безупречном костюме с бриллиантовой заколкой для галстука являл собой образец деловитости и респектабельности. – Вспомните, пожалуйста! Это было в прошлый Новый Год – Георгий Рудольфович пригласил меня тогда к вам в дом, и вы подписали с ним соглашение о передаче ему всех прав на фирму.

– Я подписала? – вдова перестала стонать и вытаращила на мужчину покрасневшие от слез глаза.

– Вы, вы, уважаемая Валентина Николаевна! – юрист стоял напротив постаревшей вдруг женщины, скрестив на груди руки, как непогрешимый обвинитель.

– Ах, да, вспомнила… Мы тогда все очень болели гриппом, и я плохо помню, что подписывала.

– Георгий Рудольфович ни о чем таком не упоминал.

– Что же теперь мне делать? – Валентина Николаевна теребила в руках носовой платок и по очереди с надеждой смотрела на мужчин.

– Обратитесь в суд, – со знанием дела посоветовал Борис Яковлевич. – Возможно, он сочтет убедительными ваши доводы, отменит существующие сделки купли-продажи недвижимости и вынесет решение вернуть стороны в первоначальное состояние. Но положение ваше, Валентина Николаевна, это вряд ли спасет: ваш муж обязан будет возвратить покупателям деньги за проданную недвижимость, а поскольку вы не разведены с Георгием Рудольфовичем, то его долговые обязательства, после его исчезновения, ложатся на ваши плечи. Есть у вас средства выкупить свою недвижимость?

– Выкупить? – опешила вконец убитая горем вдова. – Но как же… выкупить?

– Полагаю, что средств у вас нет.

– Борис Яковлевич, может, вы возьметесь за мое дело? – Валентина Николаевна умоляюще сложила руки на груди. – С моей стороны я гарантирую любые проценты!

– Боюсь, это будет не совсем этично с моей стороны, – безжалостно отказал «семейный» юрист, – ведь я тоже являюсь, в каком-то смысле, вашим противником: я приобрел у Георгия Рудольфовича вашу квартиру на Большой Никольской.

– Что?! – в один момент из забитой овечки вдова превратилась в разъяренную тигрицу. – Вы купили нашу квартиру на Никольской и не сообщили мне об этом?!

– Вот в этом меня упрекнуть нельзя! – Борис Яковлевич явно не признавал обвинения и даже искренне обиделся. – Еще в начале декабря я разговаривал с вами по поводу вашей квартиры на Большой Никольской. Вы рассказывали, какой хороший вы сделали в ней ремонт три года назад и назвали оценочную стоимость вашей квартиры.

– Но я же не знала, что Георгий ее продает! – яростно отбивалась женщина.

– Это уже не ко мне, а к вашему мужу! Мне предложили купить квартиру – я купил! Знали вы или не знали о продаже вашей квартиры, меня это не касается: доверенность от вас на все сделки с недвижимостью у Георгия Рудольфовича была – а это значит, что он имел право от своего и вашего имени заниматься продажей недвижимости. Другое дело, что половину суммы от совершенной сделки по закону он должен был передать вам, но это уже ваши внутренние «разборки».