Новогодний рейс

Старушка благосклонно улыбнулась и принялась рассказывать Фане всю свою жизнь. В течение следующих тридцати минут Фаня узнала много различной информации — о самой старушке, ее сестре, с которой они проживают в одной комнате, а также их непутевой внучке Варваре, в частности о том, как плохо обошелся с ней Юрик, который «только представляется художником, а на самом деле — законченный подлец, а Варька — вот дурища! — родила от него ребенка, а теперь все трое сидят у нас с сестрой на шее, хотя пенсия не резиновая!».

Фаня несколько раз пыталась вырваться из цепких рук старушки, но не тут-то было — бабушка не давала ей уйти, вставляя в развернутое жизнеописание новые подробности.

Дело осложнилось с приходом второй Вариной бабушки, которая с удовольствием поддержала «беседу» и взялась дополнить сестру на случай, если та что-то забыла рассказать.

Во время нескончаемого повествования Фаня обратила внимание на младенца — симпатичный лысый мальчуган месяцев семи. Ее поразил его взгляд — какой-то грустный, умудренный и ни разу не «молочный». Как будто дите уже все про эту жизнь понимало — и про то, что бабки больные на всю голову, и про то, что мать со странностями, а отец безответственный.

Чтобы развеселить младенца, Фаня подмигнула ему и сделала «агу». Дите в ответ взглянуло строго — дескать, не люблю фамильярностей и дурацких агу. Фане даже стыдно стало, и она мысленно перед печальной деткой извинилась.

Наконец старушки отпустили совершенно обессилевшую Фаню.

Она вернулась в комнату Брони, так и не выпив кофе.

Фаня настолько устала, что даже не смогла бы сейчас собраться и переехать в отель. Подумала — может, отложить это до завтра?

К тому же, оглядев комнату Брони при дневном свете, Фаня нашла ее совсем не мрачной — конечно, все очень скромно, но чисто, уютно. На полках в шкафу много книг, всюду красивые свечи, комнатные растения: герань, фиалки, большие жирные фикусы! Было видно, что Броня старалась украсить комнату, сделать пространство обжитым и уютным.

«Во всяком случае, день здесь прожить точно можно», — решила Фаня и завалилась с книгой на диван.

После обеда она гуляла по городу (вернее сказать, ковыляла на полусогнутых, потому что после утренней пробежки у нее нещадно болели мышцы), а вернувшись домой, позвонила маме с Васей в Вологду. Поговорили довольно мило, Фаня сообщила, что находится в Питере, правда, про истинную цель, вернее, бесцельность своего пребывания в Петербурге сказать не решилась, соврала, что приехала в командировку. Мама посетовала, что все нормальные люди уже готовятся к Новому году и только ее непутевая дочь мотается по командировкам за несколько дней до праздника. На вопрос о Пете Фаня уклончиво ответила, что у него все отлично.

После разговора с мамой она задумалась о Пете. Рука потянулась к телефону, но Фаня остановила себя — нет, звонить не буду…

* * *

И тут запиликал ее телефон. Взглянув на высветившийся номер, она опешила — неужели Петя уловил ее сигнал из космоса или просто почувствовал, что она думает о нем?

— Привет! Я только что думала о тебе.

— А я о тебе все время думаю, — признался Петя. — Кстати, знаешь, я понял, что, видимо, был не прав. Не стоило ставить тебе ультиматум. У тебя кризис, сложный период, я все могу понять. Захотелось перемен, и ты готова на любые дурацкие поступки, только бы что-то изменить, да?

— Примерно так…

— Я сначала не понял, взыграли эгоизм, уязвленное самолюбие… А потом это все отступило, и захотелось тебя увидеть. Очень сильно. Ладно, расскажи лучше, как ты там. Как Петербург?

— Странный город, — вздохнула Фаня. — После Москвы кажется, что он медленный. Пешеходы едва тащатся. Бледные, заморенные. Женщины смахивают на русалок. Сырость жуткая. И комары! Ты представляешь, — комары в декабре! С ума сойти, в здешнем парадном как будто на болоте. И зима здесь странная… В десять утра еще темно, а в четыре дня уже темно! Окно в кухне выходит во двор — жуткий каменный мешок-колодец! Я даже удивлена, как эта бедная библиотекарша до сих пор не сиганула в окно? Знаешь, я в первый вечер подошла к этому окну и застыла от ужаса — колодец двора засасывал. Так и кричал: «А ну давай прыгай сюда!» А потом мне кто-то из соседей сказал, что один жилец пару лет назад таки выкинулся. Угу. И в этом, в сущности, нет ничего удивительного. Да и квартирка у библиотекарши сама по себе весьма колоритная, — старая питерская коммуналка.

— Ну и что ты там забыла? — вздохнул Петя. — Что ты ищешь?

— Логос, — хихикнула Фаня.

— Очень смешно, — обиделся Петя. — Через четыре дня, между прочим, Новый год! Слушай, бросай все и приезжай! А? Постараемся вместе разобраться с твоими кризисами?

— Я приеду второго января… Или третьего… — виновато промямлила Фаня. — Не обижайся… Кстати, проведай мою библиотекаршу. Как она там? Хорошая девочка, только с тараканами в голове, и очень грустная.

— Хорошо… Ну, будем прощаться?

Петя как будто чего-то ждал от нее. «Этот груз вины меня когда-нибудь раздавит!» — усмехнулась Фаня и выдохнула в трубку, не оправдав Петиных ожиданий:

— До свидания!