Новогодний роман, или Сын от бывшего

Та женщина, кажется, ее звали Ириша, сразу засобиралась и очень быстро ушла, он даже не заметил. Но теперь они внезапно остались втроем. Он, она и малыш. Но малыш был у Маринки Суровцевой на руках, и это звенящее напряжение между ними.

- Можно... - с трудом сглатывая, проговорил Влад.

Когда она кивнула, думал оглохнет, так сердце колотилось. Взял малыша, а у самого руки дрожат, и кажется лопается что-то в груди огромное, горячее. Заполняет его целиком. Они с малышом так и смотрели друг на друга, потом тот потянулся пухлой ручкой тронуть его за щеку.

И все, поплыл Влад Сташков, поплыл.

- Ай-ай, нельзя, Никитка, там кровь, - выдохнула Марина как-то беспомощно. - Влад, обработать же нужно...

Какая кровь? Чего обработать?

Никитка.

Улыбка сама собой поползла по губам, а в голове у Влада образовалась пустота, в которой плавали мысли. Разве люди понимают, откуда берутся дети? Нихрена они не понимают. Просто раз - и привалит в жизни такое счастье. И вот.

Марина прошла в кухню, а Влад с ребенком на руках за ней.

Ну, Суровцева!.. Все.  

Вот теперь он был твердо уверен, что черта с два она его отсюда выгонит.

9.1

А в это время в родном колективе репетиция новогоднего корпоратива была в самом разгаре. Народ отжигал, братание двух офисов шло полным ходом. Игристое пробовали, дабы не прокисло, и сценарий постоянно менялся ввиду брожения мыслей.

Одно оставалось неизменным. Роль Снегурочки прочно держалась за Мариной Суровцевой. Несмотря на все поползновения со стороны отдела статистики. Генеральный, который теперь уже сам исполнял роль Дела Мороза, утвердил.

Или затвердил. И еще как-то. В общем, это определенно было что-то твердое, спрягалось с трудом и у сотрудников вызывало взрывы хохота. (Что неудивительно, игристое к тому моменту уже было опробовано в достаточном количестве).

Потом как-то случайно вспомнили про те подарочные декоративные свечи - призы. И поскольку мысль уже работала ассоциативно, все как-то плавно перешла на того мужика, который эти свечи привез и оставил на ресепцшн. А потом уже вспомнилось, что он ввалился прямо на репетицию и разыскивал Суровцеву Марину.

В тот момент его удалось изолировать, в смысле, заманить в ту самую кладовку убитого инвентаря. Но дверь там не запиралась, а Ида Федоровна же не могла караулить под дверью весь вечер. Так ведь можно было и все веселье пропустить. Она подперла кладовку стулом  и...

И вот теперь опомнилась. Они втроем, Лидочка, Ида Федоровна и Инна, ринулись проверить кладовку, но подозрительного мужика там уже не было.

- Сбежал! - ахала Ида Федоровна. - Я же только отошла на минуточку...

- Ой, как же теперь быть?! - верещала Лидочка. - Он же наверняка побежал искать Маринку! Ой, как он мне не понравился, он точно псих. А вдруг он маньяк?..

Сказала и схватилась за щеки, потом вытащила гаджет, быстро набрала Марину. Вызов пошел, Лида грызла пальцы, потом выдохнула:

- Не отвечает.

- Спокойно, - сказала Инна, выпятив вперед внушительный бюст. - Сейчас поедем к ней и все выясним!

Машины брать не стали, куда ж после игристого-то, вызвали такси. И как были, в костюмах, рванули домой к Марине.

***

Предложения по дороге строились самые разные, тем более, что телефон Маринкин не отвечал. Дамы распалялись все больше и требовали ехать быстрее! А как быстрее, пробка же. Водитель, которому выпало везти подвыпивших и нервных Русалку, Новогоднюю елку и Стервеллу Де Виль, только глаза закатывал и крестился исподтишка.

Наконец они добрались до Маринкиного дома, взяли штурмом подъезд и через минуту уже ломились к Суровцевой в дверь...

9.2

Это было глупо и неправильно, но у Марины сердце сжималось и слезы наворачивались, когда она смотрела украдкой, как Влад держит Никитку. И у него руки дрожат и в глазах что-то неизреченное такое.

Ведь так нельзя притворяться.

Да и зачем ему притворяться, не хотел бы мужик, просто развернулся бы и ушел. Ее дело было маленькое, просто оповестить гражданина Сташкова о том, что у него есть сын. Думала, что сможет сделать это сухо и официально, без эмоций. А сейчас ей было стыдно, что она столько времени скрывала это от него.

Она даже не знала, что сказать.

И эта ссадина на его щеке была удобным предлогом, чтобы ничего не говорить и не смотреть ему в глаза. А Влад так и сидел с Никиткой на руках, пока его царапину йодом обрабатывала и залепляла пластырем. Заодно и нос осмотрела, чего уж там.

Откровенно говоря, она боялась разговора. Что он начнет сейчас спрашивать, предъявлять ей, качать права, грозить, что отнимет ребенка. Ничего глупее не придумаешь, когда ты из пострадавшей стороны внезапно превращаешься в виноватого. Но он ничего спрашивать не стал.

Только сказал, рвано выдохнув:

- Ну, Суровцева... Такой подарок сделала. За пацана спасибо!

Много ли женщине надо, чтобы поплыть? Всего лишь, чтобы оценили ее вклад и труд. И просто оценили. А он бережно прижимал к себе малыша чуть подрагивающими руками и говорил, говорил, говорил. Негромко, только для нее.

«Да-да», - сказала она себе. - «Уши у нас созданы для лапши».

Но слушала его, не в силах шевельнуться.