Новолуние

По дороге Джесс болтала об актере, исполнявшем главную мужскую роль. Я кивала, когда она твердила, какой он классный, похоже, не помня, что видела там и других мужчин, а не только зомби.

Я не следила, куда вела меня Джессика. Я лишь смутно заметила, что вокруг стало темнее и тише. И не сразу поняла, почему именно стало тише. Джессика прекратила болтать. Я виновато посмотрела на нее в надежде, что она на меня не обиделась. А потом впервые за все время посмотрела по сторонам.

Мы шли по короткому неосвещенному участку тротуара. Магазинчики по обеим сторонам улицы уже закрылись до утра, глазея на нас черными витринами. За полквартала от нас снова начинались фонари, а еще дальше ярко светились золотые полукружья «Макдоналдса», куда вела меня Джессика.

На другой стороне улицы показалось одно работающее заведение. Окна были закрыты изнутри, и в них горела неоновая реклама пивных брендов. Самая большая вывеска представляла собой название бара – «У Одноглазого Пита». Мне стало интересно, оформлен ли он изнутри как пиратский корабль, – снаружи ничего разглядеть было нельзя. Металлическая дверь оказалась приоткрыта, из-за нее на улицу струился неяркий свет, слышался гул голосов и звуки позвякивавших в бокалах кубиков льда. Прислонившись к стене рядом со входом, стояли четверо мужчин.

Я перевела взгляд на Джессику. Она быстро шагала по тротуару, глядя прямо перед собой. Испуганной она не выглядела – просто осторожной, пытающейся не привлекать к себе внимания.

Я машинально замедлила шаг, оглянувшись на четырех мужчин и испытав при этом сильное дежавю. Другая улица, другой вечер, но обстановка почти такая же. Один из них даже оказался невысоким и смуглым. Когда я остановилась и повернулась к ним, он с интересом посмотрел на меня.

Я уставилась на него, застыв на тротуаре.

– Белла, – прошептала Джесс, – ты что?

Я покачала головой, сама не зная, что делаю.

– По-моему, я их знаю… – пробормотала я.

Что я творю? Мне бы со всех ног бежать от этих воспоминаний, выбросив из головы этих прислонившихся к стенке мужчин, погрузившись в защищавшее меня онемение, без которого я не могла жить. Зачем я, как в тумане, ступила на мостовую?

Казалось, слишком много совпадений было в том, что я оказалась с Джессикой в Порт-Анджелесе на темной улочке. Я впилась глазами в коротышку, пытаясь совместить его лицо с воспоминанием о человеке, который угрожал мне той ночью почти год назад. Я гадала, смогу ли опознать мужчину, если это действительно он. Часть того вечера превратилась в размытое пятно. Мое тело помнило его лучше, чем мой разум: напряжение в ногах, когда я решала, то ли бежать, то ли постоять за себя. Сухость в горле, когда я попыталась как следует завизжать. Натянутая кожа на костяшках пальцев, когда я сжала кулаки. Холодок по коже, когда темноволосый назвал меня «крошка»…

В этих мужчинах крылась какая-то неясная и неопределенная угроза, не имевшая никакого отношения к той ночи. Она состояла лишь в том, что они были незнакомцами, что здесь темно и их больше, чем нас. Но этого оказалось достаточно, чтобы голос Джессики надломился от страха, когда она крикнула мне вслед:

– Белла, да идем же!

Я не обратила на нее внимания, медленно шагая вперед, и мои ноги словно действовали сами по себе. Я не понимала почему, но туманная угроза, заключавшаяся в этих мужчинах, влекла меня к ним. Это был неосознанный порыв, но я так давно не ощущала вообще никаких порывов… И я последовала ему.

В моих жилах билось что-то незнакомое. Адреналин, поняла я, чуть было не исчезнувший, заставлявший сердце стучать быстрее и сражаться с отсутствием ощущений. Вот ведь странно: откуда адреналин, если я не испытывала страха? Казалось, я слышала эхо того вечера, когда я стояла вот так, на темной улице в Порт-Анджелесе с незнакомцами.

Я не видела никаких причин для страха. Я не могла себе представить, что в мире осталось хоть что-то, чего надо бояться, по крайней мере, физически. Это было одно из немногих преимуществ положения человека, потерявшего все.

Я дошла до середины улицы, когда Джесс догнала меня и схватила за руку.

– Белла! Тебе нельзя в бар! – прошипела она.

– А я туда и не собираюсь, – рассеянно ответила я, стряхнув ее руку. – Просто хочу кое-что посмотреть…

– Ты что, спятила? – прошептала она. – Жить надоело?

Этот вопрос привлек мое внимание, и я впилась в нее глазами.

– Не надоело. – Голос мой звучал дерзко, но это была правда. Даже в самом начале, когда смерть, вне всякого сомнения, принесла бы мне облегчение, я не думала о самоубийстве. Я слишком многим обязана Чарли. И в большом долгу перед Рене. Мне надо было подумать о них. И я пообещала себе не делать ничего глупого или необдуманного. Только из-за этого я до сих пор и дышала.

Вспомнив это обещание, я ощутила больно кольнувшее меня чувство вины, но то, что я сейчас делала, не имело особого значения. Я вовсе не собиралась подносить бритву к запястьям.

Глаза у Джесс округлились, челюсть отвисла. Я слишком поздно поняла, что ее вопрос «Жить надоело?» был риторическим.