Новоорлеанский блюз

Любители традиционного джаза все еще ведут долгие разговоры о происхождении джазовой музыки. Почему развитие этой музыки шло именно таким путем? И, что более важно, почему она развивалась исключительно в определенных местах, а если говорить точно, то в среде музыкантов, сопровождавших похоронные процессии и игравших в ночных клубах Нового Орлеана и других городов, разбросанных по побережью. Многие склонны считать джаз продуктом уникальной атмосферы Нового Орлеана тех времен, результатом синтеза самых разных культур: негритянской, каджунской [14], креольской и даже культуры янки. Несомненно, в таком космополитическом толковании есть некоторая правда, так же как и некоторое удобство, поскольку никто не остается обиженным. Но все же прежде всего джаз — это негритянская музыка, уходящая корнями в эпоху работорговли, а блюз — это плач угнетенных, который исторгается подобно трубному гласу из самой глубины человеческой души.

Некоторые настойчиво связывают основы джаза с блюзовыми тонами [15], с синкопированными ритмами африканских барабанов [16]и с низкими септимами [17], гимнов, звучащих, как песни на забытом языке. В подтверждение своих слов они указывают на поездку Луи Армстронга в Западную Африку в 1956 году, когда Сэчмо [18]выдувал свои чопстиксы [19]перед семьюдесятью вождями в университете Золотого Берега [20], импровизируя мелодию «Топая в Савой» под неистовый перекрестный ритм, отбиваемый африканскими барабанщиками.

Теперь никто, если он, разумеется, пребывает в здравом уме, не станет отрицать связи (которая очевидна как солнце в безоблачный день) между джазом и Африкой. Но это не объясняет того, что джаз родился и вырос именно в луизианской колыбели, ведь рабство существовало повсеместно на Юге Соединенных Штатов, а также на Карибском побережье.

Итак, джаз — это незаконнорожденное дитя черной расы, появившееся на свет благодаря необычайному стечению обстоятельств, в специфических условиях, характеризующихся смешением культур. И у этого ребенка несколько отцов: Кинг Оливер с корнетом, Сидней Бише с кларнетом, Кид Ори с тромбоном, Джелли Ролл Мортон за роялем и Бэби Доббс за ударной установкой (вот вам, пожалуйста, пять музыкантов, образующих джазовый квинтет, игра которого заставляет ваше сердце биться быстрее!). И Лика Холдена — несмотря на то, что имя его затерялось во времени — можно по праву считать одним из отцов джаза. Ведь «история» пишет картины прошлого широкими размашистыми мазками, а дух эпохи обычно сконцентрирован в отдельных личностях: в том, что именно сделали они для той или иной области в определенное время, в определенном месте, с определенной целью. Поэтому ничего необычного нет в том, что людям нравится рассматривать свои жизни на фоне судьбы, предначертанной свыше; особенно привержены этому люди с черным цветом кожи, для которых история подготовила намного больше вопросов, нежели ответов на них.

Вероятно, именно провидение вложило корнет в руки Лика Холдена на исходе осени 1907 года. А возможно, его судьбу определило окончание в 1898 году американо-испанской войны, в результате чего в штате Луизиана появилось великое множество дешевых, уже побывавших в употреблении духовых инструментов, брошенных военными оркестрами. Но самое сильное влияние оказало на его жизнь то, что в штате школы «Два М» оказался профессор Хуп. Ведь всесильная судьба порой ведет себя, как распоследний сукин сын, делающий все только наперекор желанию конкретного человека.

Для стрелка в школе «Два М» время ползло так же медленно, как Старая Ханна, когда она катится к закату после пыльного жаркого полдня. Дни тянулись один за другим, высасывая из стрелков последние силы, которые тратились на то, чтобы окончательно не потерять лицо; на смену дням приходили ночи, окутывающие их постоянным страхом, причиной которого был Собачий Клык со своим кулачным правом. Но нескольким избранным профессор предлагал выход, шанс выбраться из липкой рутины дня; при помощи простой блюзовой строфы возможность разрушить стены проклятой школы мощной гармонией звуков и под чарующим воздействием музыки напрочь позабыть про воспитателей. И возможность эта существовала и в переносном и в буквальном смысле, поскольку единственное, что школа «Два М» могла предъявить миру (и что являлось особой гордостью Генерала), был школьный марширующий оркестр [21].