Новоросс. Секретные гаубицы Петра Великого

— Ежели шляхетство умеет обуздывать своекорыстие ради государственного интереса — оно опора. Если нет — бремя! Как иноземец, я вправе лишь давать советы. А вы, аристократы хреновы, можете слушать — а можете дальше барахтаться в г…не. Хоть до второго пришествия! Ваше дело.

На том и попрощались, не слишком довольные друг другом. Менее бесцеремонные, однако схожие по смыслу беседы велись и с новым губернатором азовским Григорием Чернышевым. Назначение опытнейшего генерал-кригс-комиссара в губернию, служащую непосредственным тылом русских армий, выглядело актом запоздалой государственной мудрости. Но то была иллюзия. Ее Императорское Величество руководствовалась одними бабьими соображениями, главным образом желая удалить от двора супругу комиссара. Тридцатилетняя Евдокия Ивановна заслужила репутацию самой разбитной дамы Санкт-Петербурга, почти не давая себе труда скрывать амуры с молодыми офицерами. Чаруя зрелой женственностью, стреляя в мужчин полным греховного веселья взором, поигрывая аппетитными тугими округлостями, как ярмарочный силач мускулатурой, — можно представить, насколько она раздражала стареющую Екатерину. Могучие рога (наверно, самые развесистые в империи) Григорий Петрович носил с невозмутимостью матерого лося. Когда брал замуж юную Дуню Ржевскую — знал и отношения ее с Петром, и данное царем прозвище "Авдотья бой-баба". Однако четыре тысячи душ приданого и карьерные преимущества перевесили. Любопытно, что постельное легкомыслие комиссарши ничуть не мешало ей действовать солидарно с мужем в политических интригах: скажем, в борьбе со Змаевичем за контроль над суммами, отпускаемыми на корабельное строение.

Замечательное умение Чернышева закрывать глаза на то, чего лучше не замечать, внушало надежду. Будущее огромного края зависело от сохранения присущего России разрыва между законом и административной практикой. Вылови беглых — и все начинания зачахнут от нехватки рабочих рук. Уповая на спасительную лень и продажность чиновников, я ненавязчиво старался вовлечь губернатора в свои коммерческие аферы. В конце концов, подъем хозяйства губернии — его первейшая обязанность, а излишнее усердие в розыске, способное сему повредить, все равно не вознаграждается соразмерно. Первым совместным с Григорием Петровичем делом стало учреждение при пограничных фортециях ярмарок для торговли с ногаями и черкесами.

В недавних посягательствах на линию ногайские мурзы убедились, что грабеж русских селений более не окупается: взятый ясырь не покрывает потерю воинов. Степняки прониклись достаточным уважением к нашей силе, чтобы удерживаться от набегов. Надолго ли? Бог весть. Открыв беспокойным соседям путь мирного обогащения, мы сковали бы псов войны золотой цепью. Да и доходы обещали быть неплохими: цены на шерсть в Тамани уступали московским троекратно, в глубине земли — до десяти раз. Это ежели пересчитать на деньги: крымские бродячие купцы, именуемые кирджи, которые ведут здесь торговлю, большей частью не употребляют монеты и меняют товар на товар.

Давняя моя мысль о скупке черкесских рабов тоже была испробована, но выгоды не принесла. Дело в том, что это племя славится красотой. Черкешенки, прекраснейшие из женщин, задорого покупаются в гаремы. Юноши в равной мере служат извращенной похоти магометан: каждый черкес, сделавший карьеру в Константинополе, начинал как любимец одного из османских вельмож. Сия людская порода настолько ценится у турок, что за молодого невольника из Черкесии продавцы спрашивают вдвое дороже, нежели за грузина или абхаза. Приобретать их просто для работы — чистый убыток, тем более что трудолюбием кавказские народы не блещут. Зрелые мужи, мало интересные работорговцам, среди живого товара редки: больше приходит в Азов вольных изгнанников, спасающихся от кровной мести, но те предпочитают поступать не в работники, а в казаки. Присущее горцам безразличие в делах веры немало сему способствует. Казачество тоже не склонно оглядываться на небеса: на Дону в то время священников было настолько мало, что даже я счел необходимым написать Феофану с просьбой исправить вредное для государства упущение.