Новоросс. Секретные гаубицы Петра Великого

В Гиляни тоже требовалось поступать политично. Вместо неприятельской армии, нам противостояли бесчисленные шайки ребелизантов, готовых перед лицом наших войск притвориться мирными земледельцами, а при удобном случае — ударить в спину. С подобным врагом возможны две стратегии: истребительная (как в Ветхом завете) и примирительная (с опорой на союзников из местных). Имея в близком соседстве несметные силы турок, выбирать не приходилось. Тем более, склонные к российской стороне были. В Персии курьерскую службу исправляет особое сословие: не помню, как его именование звучит по-персидски, а на русский переводится примерно словами "доброконные скороходы". Раздробление государства грозило этим храбрым людям утратой всех привилегий — и они сделали ставку на силу и порядок, то есть на русских. Из них мы имели множество превосходных шпионов, с легкостью проникавших не только в занятый турками Тавриз, но в самые Исфахан и Багдад. Не меньше пользы в сем деликатном занятии приносили здешние купцы: иные даже бесплатно, ради благоволения начальства. Беседы с торговым людом обнаружили предосудительные для русской администрации тенденции. Вывоз персидского шелка упал повсеместно, однако астраханское направление пострадало больше, нежели турецкое. С каспийских берегов ходили караваны в Смирну и Алеппо! Обещая покровительство и защиту, я привлек множество скупщиков в контрагенты новорожденной компании и сам, за недостатком приказчиков, заключал контракты на поставку товара. Как переманить торговлю на свои, российские пути, вместо турецких? Всего лишь устранить искусственные препоны и лишние поборы! Несложно по идее, но не по исполнению. Даже при поддержке вошедшего в долю Шафирова, президента Коммерц-коллегии, поладить с оседлавшим Волгу Волынским не вышло: жадность его превосходила всякую меру. Азовский губернатор Григорий Чернышев оказался разумней, дорога к морю — короче, а там в дело могли вступить мои же, но купленные на подставных оттоманских греков корабли. Коммерческие планы на ближайшее лето выглядели вдохновляюще.

Толковать со знатными людьми было несравненно трудней, чем с купцами. При слабом правлении Хусейна персидские губернаторы почти превратились в самостоятельных ханов, подати собирали на себя и не желали делиться ни с шахом, ни, тем более, с чужеземцами. Удобнейшим инструментом подчинения зарвавшихся вельмож могли служить раздоры и соперничество между претендентами на одно и то же место, которые надлежало всячески раздувать, вынуждая слабейших прибегать к нашей помощи; однако нужных политических талантов я в себе не чувствовал и с легким сердцем препоручил сие поднаторевшему в азиатских интригах Левашову. Сам же сосредоточился на воинских действиях. К началу весны город и равнина вокруг него были очищены от бунтовщиков: одни ломали камень в Дербенте, другие ушли в недальние горы, третьи притихли от страха. Стало возможно без опаски сократить здешние гарнизоны и заняться лезгинцами.

С чего следует начинать подготовку к любой войне, большой или малой? С экзерцирования солдат, заготовления провианта и амуниции? Не только. Стоит озаботиться людским мнением. Еще зимою полковник Безобразов занял по моему приказу Сальяны; Гуссейн со всем семейством и приближенными бежал в Шемаху к Дауд-беку. В прокламации, переведенной на персидское и татарское наречия и распространенной по всему Кавказу, я припомнил беглому наибу злодейское умерщвление Зимбулатова, назначил изрядную цену за голову негодяя (а за живого — вдвое) и обещал сокрушить любого, под чьим кровом он спрячется. Все же зарезать гостя — даже по магометанским обычаям верх неприличия. Когда подтвердилось, где укрылся преступник, настало время для словесной атаки на самого Дауда. Переводчик Иностранной коллегии мурза Тевкелев составил прекрасный памфлет о нечестии нашего врага, преступившего клятву на Коране.