Новорожденный

– Да, он пришел в себя. Нет, не ранен. Не сильно. Подъезжаем уже.

Смотрю в окно. Деревья. Какой-то лес. Здание.

Меня вытаскивают из машины, и капитан сопровождает в помещение.

Похоже на больницу.

Нас встречает упитанный старик. Директор тут, что ли?

– Это ваш? – выдает усатый, когда тот подходит ближе.

– Да, да, наш, – лепечет тот и обращается ко мне: – И как ты ноги не сломал, прыгун? – Затем указывает рукой в комнату. – Сюда, пожалуйста.

В комнате деревянный стол, шкаф, стены увешаны грамотами в рамках.

Капитан усаживает меня на кушетку и снимает наручники. Боль снова пронзает тело. Словно мне вырвали позвоночник.

– Документы на него есть? – спрашивает он и подходит к директору.

– Конечно, конечно, – тонким голоском тараторит тот. – Вот история болезни. Других его документов нет.

Я вчитываюсь в ближайшую грамоту на стене.

Это психиатрическая лечебница. Вашу мать. Вашу мать!

Усатый берет документы и начинает изучать. Подходит ко мне.

Я замечаю мою фотографию на одном из документов. Поверх ее какая-то печать.

Они решили меня в психушку упечь?! Суки! Меня устранили. Отправили в сумасшедший дом.

– Сестра, проходите, – говорит директор. – Давайте скорее. У него может начаться паника.

Пожилая женщина с добрым лицом садится рядом со мной. У нее в руках шприц.

Они сделают из меня овощ.

– Командир, – выдавливаю я, глядя на полицейского. – Это подстава. Меня хотят сюда оформить. Я там кому-то помешал.

Присутствующие неподвижно смотрят на меня.

Я продолжаю ныть:

– Этого всего не должно быть. Помоги мне. Разберись во всем. Пожалуйста. Большего не прошу.

Усатый поворачивается в сторону директора. Главный, сука, врач. Тот пожимает плечами. Капитан возвращает ему историю болезни. Выплескивает:

– Выздоравливай. – И скрывается за дверью.

Игла входит в мое плечо. Оно загорается изнутри.

– Все хорошо, мой милый, все хорошо, – бормочет женщина с добрым лицом.

Теряется фокус.

– Борисыч, ты спишь?

Я приподнимаю голову. Темно. Кто-то в двери. Входит в комнату – в палату.

Приближается.

Я потираю глаза.

Поседевший мужчина с заметными морщинами.

– Борисыч, ты чего в этот раз учудил? – Садится на край моей кровати. – Ты что, правда, к Павлику поехал?

Я разглядываю его пижаму.

– Я тебе, наверно, о нем все уши прожужжал, – ухмыляется он. – Ну и как сынишка мой? Помнит меня?

– Косинов! – в палату врывается женщина в белом халате, делавшая мне укол. – Вернитесь в свою палату. Оставьте его, ему нужен покой.

Она хватает моего гостя за руку и тянет на выход.

– Да и вам тоже спать нужно, – ворчит она на него. – Ночь на дворе.

– Отца-то помнит он?! – кричит мужчина. – А, Борисыч?! О батьке-то вспоминает? Это ж кровинушка моя! – слышу я уже из коридора. – Я ж ему всю жизнь…

Ощущение – будто я просыпаюсь, и еще не разобрать, где сон, а где явь.

В палату вновь входит та же медсестра.

– Ну не переживай, мой милый, все хорошо, – она обнимает меня, берет за лицо, всматривается необычным нежным взглядом. – Как же ты все-таки на сына похож.

Она целует меня в обе щеки. Я замечаю слезы на ее лице.

– Ну ничего. Все равно все будет хорошо. – Она встает, вытирает ладонями лицо. – Опять их обманем. Не будем тянуть.

Медсестра подходит к окну, достает из кармана ручку для открывания, которой нет на окне, и распахивает его.

– Пусть думают, что ты опять спрыгнул, – фыркает она и бросает в него подобранные с пола тапочки. – Давай. Вставай. Пойдем.

Я беспрекословно подчиняюсь. Из окна приятно веет зеленью.

Выходим из палаты. Я замечаю на ее двери номер: 404.

Медсестра держит меня за руку. Ведет за собой.

Мы проходим по темному коридору. Только где-то на полпути стоит стол, на котором горит светильник. Доходим почти до конца.

Входим в какую-то комнату. Она достает из-под стула большой пакет. И вручает его мне. Что-то мягкое.

Идем, шепчет она. И мы вновь движемся по коридору.

Слева лестница. Спускаемся. Четыре этажа. Донизу.

Грязная дверь. Закрыта.

Женщина с добрым лицом тянется в карман. Я слышу звон ключей. Открывает. Входим в подвал. Пыльно. Похоже, что здесь ремонт. Осторожно, не ушибись, говорит она, иди за мной.

Видно окно, замазанное краской.

Подходим. Отворяет. За ним двустворчатая решетка с небольшим навесным замком.

Она вставляет ключ. И снимает замок.

Одевайся, говорит, в этот раз все получится.

Я открываю пакет. Там вещи, в которых меня привезли. Быстро влезаю в костюм. Натягиваю туфли.

– Помнишь, куда бежать? – Она смотрит на меня любящими глазами. – Давай, сынок, беги. Чтоб не догнали эти изуверы. Подальше отсюда, подальше. И быстрее. Беги так, будто за тобой гонятся волки!

Я вылезаю из окна.

– Будь счастливым, сынок, – она посылает мне воздушный поцелуй, закрывает решетку. – Только непременно будь счастливым! – И закрывает окно.

Я бегу. Темно. Деревья. Огромный лес.

Но я бегу.

Дыхание сбивается. Кровь в ногах начинает гореть.

Но я бегу.

Единственный способ быть счастливым – это бежать. Бежать к свободе. К счастью. Не оставляя сил на обратный путь. Бежать так, будто за тобой гонятся волки!

Кашель вырывается из груди громким воем.

Виден какой-то свет. Кажется, фары. Значит, дорога рядом.