НОВОСТИ ИЗ КРЕМЛЯ

Но как подневольный труд, так и работа на государство с заранее определенным пределом оплаты не обеспечивают высокой производительности. Получается порочный круг: чтобы люди лучше работали на государство, надо достойно оплачивать их труд, а платить не из чего, поскольку мала производительность труда. В эту историческую ловушку загнала КПСС народы страны. В итоге сформировались поколения плохих работников, люмпенизированное общество.

Подводя итоги. КПСС являлась не политической партией, а государством, если понимать под государством совокупность аппаратов власти.

Имущество КПСС как государственной структуры принадлежит на территории России правопреемнику Советского Союза, то есть Российскому государству, которое вправе распорядиться им наряду с другим казенным имуществом.

Развитие промышленности, сельского хозяйства и других отраслей КПСС осуществляла экстенсивными методами, за счет крайне расточительного использования сырьевых, материальных и трудовых ресурсов. Темпы развития имели устойчивую тенденцию к замедлению, а затем и к деградации экономики.

По своей структуре экономика, построенная в период господства КПСС, не ориентирована на нужды человека. Она была приспособлена в первую очередь для достижения военных целей. Система, при которой источником могущества государства служит обнищание масс, оказалась тупиковой: мы не имеем ни сильной державы, ни достатка для населения.

ПОСЛЕ ИСКЛЮЧЕНИЯ ИЗ КПСС БЫЛ ПОВЫШЕН В ДОЛЖНОСТИ

(Из выступления в суде свидетеля Р. А. Медведева)

Медведев Р. А. Вступил в Компартию в 1956 году после реабилитации моего отца. Тогда я был директором школы и у нас была надежда, что началось обновление партии и что партия будет другой – демократической, обновленной организацией. С партийными органами, даже с райкомом, у меня не было никаких контактов, потому что это была дальняя сельская школа или школа рабочего поселка, я был директором трех школ и решения принимал самостоятельно.

В 1969 году был исключен из партии за книгу «К суду истории». 20 лет не состоял в партии и был восстановлен только после избрания меня народным депутатом СССР. Здесь мне пришлось чаще сталкиваться с высшими партийными органами, потому что на I съезде народных депутатов был избран председателем следственной комиссии, которая должна была проверить работу Прокуратуры, следственной группы Гдляна. Должен сказать, что в работе комиссии возникали трудности, потому что и партийные и государственные органы не привыкли к тому, что съезд или Верховный Совет может создать комитет или комиссию с элементами власти.

Были большие трудности при получении согласия председателя КПК Пуго явиться на нашу комиссию и отвечать на вопросы, которые мы будем ему задавать, отчитаться перед комиссией. Мне пришлось дважды убеждать его, что не инструктор, не рядовой работник КПК, а лично Пуго должен явиться в нашу комиссию. Он нервничал, ему было непривычно перед кем-то отвечать, он привык сам спрашивать и в конечном счете он даже ушел с заседания комиссии, когда ему задали один вопрос, который он счел для себя оскорбительным, сказал, что не будет участвовать в заседании комиссии, где задают подобные вопросы. Но это уже было в самом конце заседания. Документы, правда, представлял вполне исправно.

Решение свое мы приняли и доложили Верховному Совету. Мы признали деятельность Прокуратуры в части надзора и деятельность самого Генерального прокурора неудовлетворительной и потребовали его смещения со своего поста. Он добровольно ушел в отставку, не дождался, пока этот вопрос будет рассмотрен на заседании Верховного Совета.

Также мы признали неудовлетворительной работу следственной группы Гдляна и Иванова и требовали увольнения их из органов Прокуратуры. Это требование было поддержано Верховным Советом. Мы были против лишения их депутатского иммунитета, хотя коллегия Прокуратуры настаивала на этом.

Был председателем подкомитета в Комитете по законодательству Верховного Совета СССР, который принял Закон о печати, и первым его пунктом было: «Цензура в Советском Союзе отменяется».

Была попытка давления на наш комитет. На заседание комитета явился начальник Главлита, настойчиво требовал от комитета, чтобы он оставил о цензуре, ссылаясь на существование государственных, военных и прочих тайн. Мы ссылались на Декларацию прав ООН, общепринятую в мировом сообществе демократическую практику, и настояли на том, чтобы цензура отменялась, и отстояли свою точку зрения на заседании Верховного Совета. Но по этому пункту была жесткая борьба и давление не со стороны партийных органов, а со стороны цензуры и некоторых членов комитета, чьи там они интересы защищали, не знаю.